Переезд - это всегда утомительно.

И совершенно неважно, идет ли речь о квартире/доме, или может быть даже переезде в другой город/штат/страну или... Землю. Брайс бы и сама хотела, что ее мир был несколько проще, да что там, намного проще. Хотела бы не носить на плечах тяжелый плащ и скрывать свое лицо за маской Летучей Мыши. Уэйн хотела бы ошибаться в своих прогнозах, хотела бы вести жизнь обычной девушки - черт возьми, она отдала бы все свои деньги не раздумывая, если бы это было возможно. Встречаться с парнями, сплетничать с подругами, ходить по магазинам/кафе/кино, отучиться в колледже, найти работу, встретить нужного человека, выйти замуж, родить двух или трех детей - какой там стандартный сценарий мелодрам и фильмов про любовь? Может быть немного драм и проблем в самом начале - завистливая подруга или чуть менее успешная сокурсница, которая по закону жанра должна вставлять ей палки в колеса. Но в конце все должно быть хорошо. Это закон.

Чёрта с два. Так бывает только в книжках и в слезливых фильмах.

Жизнь Брайс Уйэн была идеальной и оборвалась из-за пистолетного выстрела в переулке около самого старого в городе кинотеатра, куда неизменно раз в месяц ходили чета Уэйн вместе с их малолетней дочерью, пока однажды милую семейную традицию не прервал опустившийся на самое дно обычный и отчаявшийся грабитель. Ему было нечего терять, зато Брайс в тот день потеряла все. Ей не светил детский дом исключительно из-за влияния, которое оказывали ее родители на город и из-за завещания, согласно которому опекуншей девочки становилась ее гувернантка. Первые полгода она помнит очень смутно, погруженная в пучину своего отчаяния, из которой ее вытащила Астрид, которая беспрекословно заявила, что очень уважает и разделяет ее горе, но не допустит, чтобы девочка погубила себя. Женщина ни на минуту не оставляла наследницу корпорации Уэйн в одиночестве, лично отвела ее в несколько кружков, заставляла ходить в школу и даже, неслыханное дело, делать уроки, иногда приглашала в особняк одноклассников девочки, не позволяя ей окончательно разорвать все связи со сверстниками, пока дыра в груди Брайс не начала заживать. Лишь тогда гувернантка смогла немного выдохнуть, перестав опасаться, что однажды может проснуться и обнаружить в постели уже холодеющее тело девочки. Та даже предположить не могла, что настолько дорога своей няне, но тем не менее, очень благодарна ей за поддержку и заботу в то самое трудное время.

Постепенно, но жизнь вновь обрела некоторое подобие нормы, хотя ростки тьмы уже пустили свои корни в душе Брайс. Она стала более жестокой и отстраненной по отношению к враждебному ей миру. Многие бывшие партнеры ее отца пытались отнять у нее корпорацию, получить в свои руки пакет акций, который все еще был в руках единственной дочери Уэйнов. К счастью, Астрид довольно успешно отражала их атаки до совершеннолетия девушки, а там она, с четырнадцати лет изучавшая право и юриспруденцию, смогла успешно дать им всем от ворот поворот. Брайс не желала отдавать семейное дело в чужие руки, поэтому быстро освоилась, а к двадцати годам и вовсе приумножила свой доход. И черт возьми, ей очень нравилось дурачить надутых индюков, которые так сильно мечтали обвести ее вокруг пальца и прибрать к рукам ее компанию.

И, конечно, никогда не знал, что ослепительно красивая Брайс ведет двойную жизнь, ночами выслеживая самых опустившихся преступников, зачищая родной город, надеясь сделать его более безопасным для жизни. Ее ни в чем нельзя было упрекнуть. Фигура ночного мстителя была выше и шире хрупкой с виду девушки, которая не в силах поднять что-то тяжелее телефона. Лишь однажды привычная схема дала сбой. Когда Мышь столкнулась с Котом. И они навсегда поменялись ролями. Обоим доставляла удовольствие их ежедневная игра, пока однажды они не оказались в ситуации, где им пришлось работать сообща. На следующее утро Брайс проснулась в чужой постели и успела сбежать до рассвета. В конечном итоге, он сам раскрыл ее личность, но ни разу не предал ее доверие, даже под пытками. А она.. она полюбила его. Они планировали совместное будущее, вдали от прогнившего Готэма, они собирались пожениться, когда пришли атланты. А потом, по нелепой случайности, он, ее Сильвестр, погибает в перестрелке между полицейскими и ворами. Они праздновали победу, а она оплакивала свою очередную потерю.

А еще через год весь привычный ей мир был уничтожен, просто стерт безжалостной стихией. И именно тогда Брайс окончательно сломалась.

Брайс встряхивает волосами, отгоняя наваждение. Прошлое должно остаться в прошлом. Она не сможет выполнить то, что должна, если будет себя жалеть. Прошло всего лишь несколько недель, с тех пор, как который смеется помог ей перейти на другую Землю. Более здоровую, более живую. Все здесь казалось до жути знакомым, но в то же время было чужим. Иногда Уэйн казалось, что она сходит с ума, видя себя/его по телевизору или читая про себя/него в газетах. Перед ней открывались невероятные перспективы, оставалось понять, как их использовать. Но сначала, необходимо разведать обстановку. Готэм в целом не изменился, по-крайней мере в вопросах архитектуры. Не считая нескольких новых для нее небоскребов, в городе она отлично ориентировалась. И с облегчением обнаружила на привычном месте любимую кофейню, которую облюбовала еще со студенческой скамьи. Часто их патрули с Сильвестром заканчивались именно в этом месте.

Глупо, но первым делом на новой Земле она попыталась отыскать на этой Земле Кайла, вот только никого, кто подходил бы под описание так и не нашла. Может быть он тоже умер или переехал в другой город. А может... Сердце Брайс сбивается с ритма, когда ее взгляд мимолетно скользит по профилю миловидной черноволосой женщины. Не может быть... едва слышным шепотом срывается с ее губ. Но ошибки быть не может, этот прищур глаз, эти жесты и мимику она узнает и из миллиона. Почему же она раньше об этом не подумала? Если ее двойник был противоположного пола, почему он не может стать... ей?

Решение было принято быстро и необдуманно. Подхватив свой стаканчик с кофе, Брайс делает несколько уверенных шагов, специально случайно спотыкаясь и проливая уже порядком остывший напиток на брюки к сидевшей женщине. После громко вскрикивает, взмахивая руками и в ужасе округляя глаза.

- Боже мой, простите меня, пожалуйста! - она хватает со столика салфетку и начинает промокать ей кофейной пятно, что-то извиняющееся причитая и качая головой, - Я такая неловкая, просто кошмар, - понимая, что сделала только хуже, комкает салфетку, кидая ее на столик, - Пожалуйста, позвольте мне оплатить вам химчистку, я живу тут неподалеку, - делает какой-то неопределенный взмах рукой в сторону выхода, нарочито громко выдыхая и наконец-то поднимая взгляд на лицо женщины, в полной мере осматривая ее. Ошибки нет, это определенно судьба, - А потом позвольте угостить вас кофе, - делает небольшую паузу, бросая быстрый взгляд на часы на стене, - ну или ланчем, я не знаю, - улыбается самой очаровательной из своей улыбок, понимая, что не может позволить этой женщине уйти. Не так, не сейчас.

Прекрасно знаю, что оставлять всё в первозданном, так сказать виде - не лучшая идея. Особенно, потому что отвечать Войту, по возвращению, нам всё равно придётся. И объяснять, что именно мы предприняли, после того, как всё пошло совершенно не по плану - тоже. Ну, во-первых, никаких сомнений, что с Антонио мы отхватим куда больше, чем патрульные, не удосужившиеся найти у одного из них заточку. Потому что мы - не только его семья, но и непосредственные подчинённые, которым лучше бы не совершать ошибок, по себе знаю. А во-вторых... Я понимаю, что он одобряет насилие, в том числе и его собственными руками совершённое, но также осведомлён, что совершенно не в восторге от ищеек из отдела внутренних расследований, которые то и дело следуют за ним по пятам. И  несмотря на то, что интересует их непосредственно фигура самого Войта, вломить за что-нибудь, над чем он не осуществил должного контроля,  я думаю, они тоже гнушаться не будут.
  К тому же, мне совершенно не хотелось подставлять Олински, оставшегося в период отсутствие сержанта, за главного. Потому что его приказ мне и Доусону был однозначный - вытрясете из этих ребят всё,  что сможете, по поводу наркоты, из-за которой вчера в рабочем районе была перестрелка. Методы он не уточнял, теоретически предполагая, я думаю, что сделать это нужно любой ценой, за исключением летального исхода. Который нам, а в частности,  всему отелу расследований, без того состоящему на особом счету, совершенно не был нужен.
И в защиту нас с Антонио хочу сказать, что никто не предполагал, что с этим могут возникнуть проблемы. Потому что мы - не Войт, при всём уважении к нему и даже методы используем качественно другие. Я редко давлю на чувственную составляющую, как это предпочитает делать Эрин, но и за грани не вылетаю, особенно неудобно себя чувствуя при условиях, где преступник не может защищаться. Не знаю, быть может, когда пройдет столько же лет, сколько у сержанта, начну относиться к этому со вполне равнодушным вниманием, прекрасно осознавая подобную необходимость. Но пока нет. Не перехожу грани беспредела, даже если речь идёт о чём-то действительно важном.
  Вообще, всё могло и должно было пройти лучше, чем случилось. Во-первых, потому что мы с Антонио не были новичками и прекрасно умели заставлять говорить шушеру, подобную той, что оказалась сегодня в клетке, а во-вторых, потому что план, по природе своей, был достаточно хорош. Два брата, которые по нашим сведениям, души не чаяли друг в друге, с малолетства участвуя в совместном разбое. Кто мог хотя бы предположить, что между ними давно уже назревал межличностный конфликт, времени для которого они не нашли лучше, чем перед моментом, когда один, скорее всего, сдаст другого? И, как уже говорил, заточка, оказавшаяся у одного в рукаве, тоже не оказалась для нас приятным бонусом. Наш косяк, что мы не обыскали их лично, но ведь  и за решёткой они какое-то время уже содержались, а перед тем, как их туда засунуть, как было это вообще пропустить?
В общем, как ни крути, а вышло не по задумке и заставило немного понервничать. Из плюсов - оба брата-акробата не будут жаловаться другим копам, даже в такой патовой ситуации, да и к тому же, эта драка была их личной инициативой, а никак иначе. Из минусов - сильно сомневаюсь, что до сержанта это не дойдёт в первозданном виде, так сказать, и мы с Антонио не будем отстранены за подобную неосмотрительность.  Хотя, тот факт, что  Войт будет отсутствовать ещё неделю, а Олински куда-то уехал, сообщив, что до завтра мы его не должны дёргать, даёт нам некоторое время. Примерно один день.
Уилл и его коллега приехали буквально через двадцать минут после моего звонка, по счастливой случайности не спасая в этот момент ничьи жизни и находясь друг с другом рядом. Вообще,  я рассчитывал только на брата, прекрасно осознавая, в какое непростое положение ставлю медика, выезжающего с помощью нелегально, но с Роудсом было даже лучше. Потому что меня не слишком заставляло переживать собственное разбитое лицо, что было делом довольно привычным, но вполне беспокоила рана Доусона. И тем более, состояние подозреваемых, которые на первый взгляд вообще не успели пострадать слишком сильно - мы с Антонио моментально бросились разнимать их, из-за чего собственно и получили то, что у них предназначалось друг для друга. Но, я прекрасно был осведомлён, какие последствия могут наступить, даже в самых безобидных случаях, казалось бы. Чёрт с ними. В подобном случае было лучше перестраховаться.
Мы с Антонио ждали, пока Уилл и Коннор осмотрят подозреваемых, и только получив их заверения,что в общем-то, ничего страшного не произошло и никому, и ничего не угрожает, отпустили их  вместе с Рузеком и Этвотером по разным допросным, чтобы ребята уже там постарались выяснить хоть что-нибудь. Но больше дел не было, а мы с Доусоном не выглядели сейчас достаточно представительно для того, чтобы они решились вдруг нам сейчас открыть собственные тайны.
- Да уж, забавно вышло. Усмехаюсь, несмотря на массу неприятных ощущений, от всех манипуляций Уилла, который обрабатывает мне раны, на которые не реагирую ни словом, ни действом, пока Роудс находится возле второго детектива. - Быстро вы. Круто. Констатирую факт, который кажется сейчас весьма уместным. В конце концов, никто из этих двоих не обязан был  бесплатно оказывать частные услуги полиции Чикаго, причём, в условиях не содержания под стражей, а в клетке, которая технически вообще не числится как место для проведения допросов. Повезло мне с братом и лояльностью его коллег, нечего сказать. Хотя, остаётся только надеяться, не поднимая этот вопрос сейчас, что Уилл изначально определил для Роудса, с которым мы раньше максимум пересекались по делам, что должен быть этот выезд без всякого официального оформления. Потому что чёрт с  ним, с нашими травмами, но не хотелось бы ещё и разбирательств по поводу того, кто виновен в том, что один из жуликов оказался вдруг с заточкой,  вне места, где должен был содержаться.
- Надеюсь, не оторвали вас ни от чего важного? Мы ничего не обсуждали при подозреваемых, которых держали, прицепленными наручниками  по разные стороны, до появления Уилла и Коннора. Зато, пару вещей, которые уже успели сообщить Рузеку и Этвотеру, выяснить успели. Благо, к моменту появления врачей оба братца-кролика успокоились и вполне мирно дали осмотреть себя, опасаясь ещё и обвинений в нападении на полицию, которых мы обещали им не устраивать, если не будут создавать дополнительных проблем. В общем, допрос в отсутствие Войта оказался, вопреки изначальным планам, так себе идеей, но оперативность, с которой тут появились мой братец и Роудс, была похвальной.
- Ещё раз напоминаю всем, что было в клетке, остаётся только в клетке. Прижимаю вату, пропитанную чем-то резко пахнущим, к собственному носу. Я не очень любил поступать ровно так,  как и говорят, но по части здоровья целиком и полностью доверял своему брату, которому куда лучше было знать, что делать, я так полагаю. Хотя и проблем со своими повреждениями не видел никаких вообще. Типичное дело, даже в столь мирных обстоятельствах.

Этот день до сих пор кажется кошмаром. Тем самым, продолжающимся бесконечно, в котором не предусмотрено счастливого конца. Пусть даже можно считать, что он уже настал.
Грубый. Неправильный. И быть может, слишком относительный для того, чтобы называть его таковым. Огромное колчичество жертв и человеческих потерь. Слишком невосполнимая трагедия для многих. Дети, друзья, родители и просто те, кто оказался в самое неподходящее время в ужасающем месте. Никто не знал, что волны придут. Никто не догадывался, какими потерями это для всех нас обернётся. Все из нашей части выжили - мы прибыли уже позднее, чем началось. Но те, кто находился на пути стихии...Капитан сто тридцать четвёртой потерял руку. Я видел, как его везли, истекающим кровью, с ошмётками того, что раньше вместо неё было. Знал и про то, что именно Афине Грант пришлось сделать это. Собственными руками. Кривыми ножницами, которые она обнаружила, взломав чей-то дом. Правила имеют не слишком большое значение, когда речь идёт о ситуациях, подобных этой. И надеюсь, что после не будет проблем. Она спасала капитана. А что главное - сделала это. Горько думать только о том, что ждёт его теперь впереди. Пенсия, но не по выслуге лет, а в связи с состоянием здоровья, с сохранением трети зарплаты. Вряд ли пропадёт - не тот человек, что способен пасть духом, мы давно знакомы. И всё же....Я понимаю, чего он лишился в этой трагедии. Каждый из нас жизни без того не мыслит. Не настолько рано, чтобы уйти, пока руки способны держать хотя бы лебёдку. А быть уволенным, когда ты в расцвете сил...Это грустно. Это тяжело. Все мы знали, на что подписывались, когда выбирали этот путь. И всё же, легче не становится, когда спасение чужих жизней оборачивается личными трагедиями. Пусть даже выбор тот был сделан самостоятельно.
Мне жаль всех тех, кто погиб, но ещё больше - тех, кто остался оплакивать их. Не слишком много времени прошло с момента, когда моя жена погибла - я понимаю их чувства. И эту злость на обстоятельства, за которые ты не мог отвечать, сколь не привыкай всё контролировать. И эту боль, что разъедает изнутри - всегда кажется, что близкие люди не должны оставлять нас. Только не так быстро. Хоть и вряд ли для того бывает подходящее время. А ещё, это правда страшно - осознавать, насколько мы бессильны перед природой, хоть называем себя её венцом. Просто пляж и просто люди, что пришли провести время у воды. Сотни жертв, разрушенных зданий и огромная рана на теле Лос-Анджелеса, что ещё не скоро зарастёт. Не говорю даже о коммуникациях, которые придётся восстанавливать и внешнем виде места, которое ещё не так давно считалось прекрасным. Каждый из тех, кто будет приходить туда, в ближайшее время, будет вспоминать о том, что случилось. Нас не предупреждали о том, что это возможно. Этого просто не должно было произойти.
И я правда справляюсь отлично - как всегда. Это не первое и к сожалению моему огромному, не последняя массовая трагедия, которую придётся застать. Не знаю, что будет дальше - землетрясение на семь баллов, как было недавно или быть может, пожар высокого уровня. Сложно предугадать, что случится, когда выходишь на очередную суточную смену, с надеждой, что всё будет т...Нет. Это слово в нашей части под запретом, как проклятое. Не рекомендуется даже мысленно воспроизводить. Не верил долго, но пришлось убедиться в том воочию - оно правда проклято. И насколько не верю в суеверия, настолько же не готов провести ещё одну смену в том же режиме, что недавно случился. Так что, лучше судьбу не испытывать. Она и без того может быть весьма жестока в собственных шутках.
Когда возвращаешься домой, после чего-то подобного, хочется смыть с себя это всё. Не забыть о тех, кого не стало и всех тех, кому пришлось помогать - их сотни, многие из них буквально обладают одним лицом. Но это буквально невозможно. Могу не помнить имени, зато с лёгкостью озвучу травму и обстоятельства, при которых она была получена. На действительно важную информацию мозг реагирует лучше. И это - не просто служба, где отработав положенное время, получив свою зарплату, ты просто забываешь о происходящем. Уже завтра город будет в трауре - невозможно игнорировать подобные потери. Коммунальные службы и строители в ближайшие месяцы с ума сходить будут, восстанавливая инфраструктуру и коммуникации - в вид, если не лучший, то хотя бы, подобный прежнему. Чтобы всё было и казалось нормальным. До того момента, как случится что-то ещё. Люди, при всех их ухищрениях, правда не властны совершенно над силами природы. И буквально всё, что нам остаётся - пытаться справляться с этим, минимизировав потери. Всеми силами, насколько только хватит.
  Я знаю, как быть с этим тяжёлым, давящим чувством, когда всё закончилось. Знаешь, что больше никому не требуется твоя помощь - им её уже оказывают. Кому-то она уже просто бесполезна. Но  я, вместе с моими коллегами - не единственные, от кого всё зависит, когда уже нет ситуации, остаются лишь последствия. Когда больше некого вытаскивать из-под завалов и снимать с вышек, на которые они забрались, в попытках спасения, оказав первую помощь и убедившись, что она никому больше не требуется, мы уходим. Возвращаемся домой, в свои квартиры, пытаясь абстрагироваться от увиденного. Помня, что через двое суток будет новая смена. И никто не может пообещать, что не повторится чего-то страшного. Но мы возвращаемся в свои дома, чтобы увидеться с близкими. Обычно мне достаточно присутствия сына, с которым всё хорошо - для того, чтобы в очередной раз убедить себя, что всё в порядке. С этим можно справиться, когда ты точно знаешь, что ты должен беспокоиться о людях. О тех же, кто сегодня вернул его мне. Всё было в страшном хаосе, я понимаю, что испытывали люди. И всё же, та девушка, которую даже поблагодарить нормально не успел, его не бросила, протащив с собой весь путь на руках. Удивительное чувство. Мы работаем, чтобы спасать людей, а они, в то же самое время, спасают наши семьи. Моего  сына. Бака, когда его придавило пожарной машиной - я помню, как они ринулись толпой его вытаскивать оттуда, когда у нас сил не хватало. За это хочется быть благодарным - за то, что благодаря им, тоже порой всё заканчивается хорошо.
С трудом с этого жуткого дня вспоминаю лишь один момент - тот, в котором Эван мне сообщил, что потерял Кристофера где-то в толпе, во время очередной волны. Должны были быть совершенно в другом месте, но Бак решил, что пристань - лучшее место для прогулки с ребёнком. Я понимаю, почему он её выбрал - там действительно, много было развлечений для детей и сыну не помешало бы провести время в этой атмосфере. Даже знай я, что его временная няня поведёт его туда, всё равно не был бы против. Никто не предупреждал нас о том, что наводнение возможно. Как можно было предполагать, что это случится? Я был  спокоен, занимаясь спасением людей, потому что уверен был  в том, что мой ребёнок находится в безопасности. Наверное...Слава Богу, что это было так. Не представляю, что случилось бы, думай я о том, что он где-то там, против этой неукротимой стихии, в самом её эпицентре. Моя уверенность в том, что всё с ним хорошо, в совершенно другой части Лос-Анджелеса, помогала думать о работе и ни о чём кроме. Наверное, повезло хотя бы в этом.
И всё ещё не могу понять собственной реакции, когда услышал от Бака, что он потерял его. Чувства не подобрать - не подходят ни к одним из известных. Не бешенство на того, кто потерял  моего ребёнка-инвалида, за которого был в ответе и даже не страх, наверное, самая естественная в этой ситуации эмоция. Что-то...Другое. Мозг работал на просчёт, что необходимо его найти, не допуская даже мысли о том, что с ним могло что-то случится. Слишком странно, слишком глупо, слишком противоестественно. Я десятками наблюдаю за чужими трагедиями, прекрасно вижу, что дети всегда в опасности - в той даже, которую не могут предполагать их родители. И всё же, не допускаю даже мысли, что Кристофер может стать одним из них. Ему уже досталось - моя жена винила себя в его диагнозе, но я знал, что никто из нас не мог повлиять на то. Никаких генетических заболеваний и недостойного поведения во время её беременности - увы, так просто случилось. И это далеко не было худшим из всего, что судьба может подкинуть в качестве испытания людям. Так что, я даже не жаловался. Трудно было представить более чудесного для меня ребёнка, чем тот, что был. Я никогда не хочу представлять, что он пострадал, будь то чужие руки или наводнение, или пожар - это в никуда путь. Какой от меня будет толк на этой службе, если буду примеривать каждую трагедию к собственному ребёнку? Кому буду нужен с трясущимися руками или не способный отвлечься, погрузиться в ситуацию, что вокруг? Я давно дал себе установку - с Кристофером не может ничего случиться. И не случится. Я сумею позаботиться об этом. Нужно решать вопросы по мере поступления, но не погружаться в то, что не должно никогда произойти.
Наверное, поэтому я был так спокоен, когда Бак сообщил мне об этом. Конечно, внутри все внутренности скрутило, стоило лишь услышать, что мой ребёнок пропал в этом хаосе, но всё же, не то. Не впал в панику и даже на мгновение не подумал о том, что он погиб. Стал одной из тех жертв, которых мы десятками вытаскивали из-под обломков разрушенных зданий и перевёрнутых машин. Такого быть не могло. Благо, у меня не было много времени на то, чтобы успеть действительно погрузиться в то, что случилось - я услышал его голос и увидел наконец-таки, знакомую шевелюру.
  Домой он вернулся с Карлой, что забрала его, мы работали до следующего дня, а затем закрывали смену. Не в гробовом молчании конечно, но шуточек обычных не было. Трудно веселиться на костях стольких людей и делать вид, что этого просто не случилось. Мы справились - как могли. Спасли - тех, кого ещё было возможно. И это давало хоть малое, но всё-таки облегчение. Многие вернуться домой, потому что мы смогли их достать с огромного чёртового колеса, почти полностью погрузившегося в воду и здания, заполненного высвободившимся метаном. Это - то утешение, что всем из нас действительно было нужно. Но каждый, хоть о том не говорил, хотел домой. К своим родным, эгоистично радуясь тому, что они не были в эпицентре всех событий. Кто сможет осудить кого-нибудь из нас за то?
Ужинали, на второй день, мы с Крисом уже вместе. Он рассказывал о том, что было - как героически дядя Бак спасал его и всех вокруг, хоть был не в обмундировании, травмированный и истекающий кровью. Из-за коагулянтов, что он принимал, ему нельзя было получить даже одной царапины. Но у него и выбора не было - только не в тот момент, когда люди вокруг просили о помощи. Я знаю, прекрасно понимаю, чем он руководствовался. Как не осуждаю и за то, что думая, что Кристофер находится в безопасности, бросился к остальным. Даже после первых двух волн, никто не ожидал третью. Не помогли ни спутники, ни вертолёты, что следили за ситуацией и ветром - волну не остановить голыми руками, как её не ожидай. Так что... Нет. Знаю, что Эван себя винил, но у меня к нему претензий не было. В конце концов, всё закончилось хорошо. Было бы хуже, окажись мой сын там рядом с кем-нибудь другим.
И уже за тем, когда наблюдал за тем, как он уснул, не типично рано, понял наконец, что случилось. Не знаю, в какой момент и почему стало так страшно - это просто случилось. Рассматривал его лицо, гладил по светлым непослушным волосам и только в тот момент понял вдруг, как на самом деле был напуган. Все прочие мысли - о том, что нужно было сделать и о чём позаботиться, умело застилали фон собственных эмоций. И только видя, что он действительно находится в безопасности, в собственной постели, понял вдруг, впервые так отчётливо, в каком же ужасе из-за этого находился. Пока я спасал остальных, мой ребёнок был где-то там, до жути напуган, среди огромной толщи воды и незнакомых людей, цеплялся за жизнь. Он плохо ходит, не мог даже убежать оттуда или хотя бы попробовать плыть. Так что, тот факт, что он вернулся домой целым и невредимым, наверное действительно можно назвать чудом. Даже имени той девушки не знаю - всё в таком хаосе было, что некогда было выяснять, только крики боли и кровь всюду. Но я вряд ли забуду, как посреди этого водяного Ада, она тащила на своих руках не маленького и совсем не лёгкого уже, чужого ребёнка, рядом с которым никого не было. Выходит, мне в очередной раз было, за что благодарить судьбу и любить людей, которых мы спасали.
Достаю холодное пиво и ставлю на столик перед телевизором - наверное, надо его включить, да смотреть, бездумно листая каналы. Абстрагироваться от дня, что уже закончился. Спать не хочется и чем ещё заняться не знаю. Но включить его сейчас - увидеть напоминания  обо всём, что было. Вряд ли новости сейчас заполнены чем-нибудь другим, кроме как этим происшествием, а смеяться над глупыми шуточками не тянет. Уже с утра завтра будет лучше - так всегда бывает. А сегодня нужно просто отвлечься. Хоть мыслей по этому поводу никаких нет. Мне не хочется быть в одиночестве, но я не буду будить Кристофера, просто потому что мне так, с ним рядом, будет проще. К тому же, не уверен всё ещё, что ситуация эта на нём не отразится. Сегодня засыпал дольше обычного, а вчера, как говорит Карла, кошмары мучили. Надеюсь, что справиться нам предстоит только с этим.
Удивлён, когда слышу стук в дверь - никому не писал, приглашая в гости, понимая прекрасно, насколько необходимо всем отдохнуть. Сам не знаю, почему не вижу уже двадцатый сон, после всех сил, что мы истратили. Надо было восстановиться. Но сна, на всех эмоциях, как ни странно, ни в одном глазу не было. Странное чувство.
Открываю дверь, взглядом встречаясь с Габриэлой Доусон - коллегой, что присоединилась к нам недавно. Впрочем...скоро уже почти год и ощущение, что время летит с дикостью. Кажется, что мы ещё недавно только встретились, на тех пожарах  в Техасе, куда она прибыла с миссионерской группой, оказывать помощь в качестве медика. Когда я выбирал, куда устроюсь, меня приняли в том числе и в Чикаго - она была оттуда. Так что, даже выбери я не Лос-Анджелес, нам всё равно довелось бы познакомиться с ней. Но судьба и впрямь любит причудливые шутки - я отказал Чикагскому пожарному управлению, а Габи покинула его и присоединилась к нам. Никогда не старался влезть в душу и вызнать действительные причины побега из родного города - у кого из нас не было собственной истории? Знал только в общих чертах. Про развод, проблемы брата и новую жизнь, которую ей не терпелось начать. Могу понять. В конце концов, мы с сыном прибыли сюда примерно с теми же мотивами. И как меня изначально не тянуло посвящать всех в собственные дела, так и Габриэле я позволял делиться всем в тех дозах, что она сама считала нужными. Мы стали друзьями за это время - полагаю, нас действительно можно было назвать так. Но...Лезть к ней в душу насильно, как бы не было интересно узнать получше, я не собирался. Мы сближались осторожно - у каждого была за плечами своя история. Но мне приятно было, в  то же самое время, насколько нам взаимно-хорошо было в обществе друг друга.
- Привет, проходи. Ей можно заявляться ко мне вот так, без приглашения, в позднее время суток. Во-первых, я давно ей то разрешил, а во-вторых, с некоторых пор была ещё и моей соседкой. Что было весьма удобно, в том смысле, что в выходные могла побыть с Кристофером, когда у меня были неотложные дела, а мне не приходилось его отвозить на другой конец города, как к Карле. Да и ехать на работу, и с неё возвращаться, было куда веселее. Мне не сильно требовалось одиночество, как таковое, всегда был рад  компании. Особенно, такой приятной.
- Думал написать, но решил, что уже спишь, не хотел будить. Ты выглядела очень уставшей. Так и не решился. Улыбаюсь, пропуская Габи в собственную квартиру. Говорим чуть тише, чем обычно, но недостаточно всё же для того, чтобы шептать. Давно  уже позаботился, чтобы двери в комнату Кристофера не пропускали лишних звуков и не нарушали его сна. Так что, если не надумаем с Доусон устроить сейчас здесь вечеринку размахом в три ближайших квартала, то сыну наши посиделки не помешают. А я правда не хотел сегодня спать и был рад компании.
- Мне тоже не спится почему-то, хотя, когда домой возвращался, было ощущение, что все следующие двое суток вставать не буду. Наверное, это последствия адреналина, что хватило и короткого сна. Весь ещё не вышел. Не знаю. Возможно, просто слишком много мыслей о том, что случилось и о том, что могло бы. Хотя, я прогоняю их от себя, как абсолютно непродуктивные. Этот день правда был закончен, каким бы печальным не оказался. На улицах выстроены мемориалы и люди вешают фотографии тех, кто погиб и пропал. Ужасающее зрелище, на самом деле. Столько человеческой скорби в одном месте. - Как ты? Это не дежурный вопрос, мне правда интересно. Выезжали мы все вместе, но оказались затем по разным местам, в зависимости от мест помощи, где были нужны. Так что, встретились с Доусон уже в части, куда вернулись, чтобы сдать обмундирование и машины. Говорить ни у кого особенно  сил не было и обсуждать что-то тоже. Так что, если её что-то особенно обеспокоило или испугало, выслушать готов был сейчас. Торопиться было всё равно некуда. Нужно иногда говорить о чувствах, что внутри бушуют, чтобы совсем плохо не стало. Для того и нужны друзья, в конце концов.

[indent] Идти по площади Гриммо в темноте, не решаясь зажечь свет на конце палочки, но рефлекторно крепко, почти до боли сжимая её в руке, чувствуя, как она впивается в ладонь, выдавливая свой след. Стараясь даже дышать тише, не создавая лишнего шума, чтобы не разбудить слишком реального призрака этого дома, жизнь, уже давно ушедшую, но оставшуюся здесь навечно, такую ненавистную для всех, но получающую от этого лишь колоссальное удовольствие, если бы она умела чувствовать. Джинни не уверена, что она умела это, будучи живой. Но всё это было как-то привычно, словно она делала это каждый день. Словно за те месяцы, что они провели здесь, это место стало слишком знакомым. Возможно, так оно и было. Это Сириус ненавидел свой бывший дом, каждый его уголок, каждое воспоминание, которых было много, от которых бежал, но с которыми оказался заперт. Для Джинни же он был всегда просто старым - старым местом с историей, длиннее, чем её собственная, хранящим столько тайн, что позавидует каждый, слышащим множество рассказов, которых слышать не стоило, возможно, никому. В один год они проводили здесь столько времени. Пожалуй, слишком много. Иногда казалось, что ещё чуть-чуть и можно начать забывать родной дом, одиноко стоящий где-то там, куда уже не летали даже совы. Сириус предоставил свой для штаб - квартиры Ордена, стремясь стать хоть чем-то ему полезным, а каждый член её семьи либо в нём состоял, либо стремился к этому всеми силами. И им пришлось обживаться. Тихо, стараясь не создавать лишнего шума в коридоре, выказывая то, что походить могло бы за почтение, но на деле было чистой, ничем не прикрытой ненавистью от хозяина дома и раздражением от всех его обитателей. К сожалению, портрету женщины, которую Блэку приходилось звать своей матерью, удавалось выбраться столь часто, что Уизли казалось, будто шум в ушах стоит до сих пор. Она чётко помнит каждое слово, отчеканенное той, с кем знакомиться никто не имел ни малейшего желания. Первый раз было страшно. Резко. Внезапно. Неожиданно. И очень - очень громко. Тонкс, споткнувшись, уронила что-то в коридоре и тогда они узнали, почему Сириус буквально запрещал разговаривать в коридоре. Потом они привыкли и перестали обращать на это внимание. По крайней мере, она старалась, но слышала каждое слово, обращённое к её семье, как слышала их уже много раз от других, считающих себя выше каждого из них. Слышала и невольно запоминала, а потом повторяла ночами, не желая, но не имея возможности отделаться. Ей было всё равно на то, что думали о них окружающие, но она, как оказалось, не могла оставаться спокойной, зная, что каждый член её семьи услышал это и не зная, как каждый из них на это реагирует. Через месяц проживания здесь Джинни возненавидела чёртов коридор и была готова предоставить Сириусу свою комнату в Норе, чтобы он больше никогда не слышал звука голоса этой женщины, ни одного произнесённого ей слова и не видел ничего, что связывало бы его с ней, с этим местом, с семьёй и прошлым.
[indent] Она нашла его в комнате Сириуса, в другие даже заходить не стала. Он сидел на его кровати, забравшись с ногами и держа в руках маленький кусочек чего-то, что, найдя отражение в единственной горящей здесь свечи, оказалось осколком зеркала. - Гарри. - Джинни останавливается, рассматривая его силуэт и не решаясь сделать ещё несколько шагов вперёд. С конца войны прошло несколько месяцев, со смерти Сириуса - несколько лет. Ни то, ни другое никогда не оставит их. Не оставит его. Джинни нравился Сириус, нравилась мысль о том, что у Гарри теперь есть крёстный, с которым однажды он сможет жить, который однажды сможет показать ему, что такое счастье, любовь и забота кого-то, кому ты не безразличен. Ей нравилось осознание того, что у него появился родной человек и, пусть на тот момент и призрачная, но возможность однажды переехать к нему и обрести новую жизнь. Она улыбалась, представляя, как, пусть через несколько месяцев или даже лет, но они победят, а следом за этим вернут Блэку его жизнь, оправдают, расскажут правду, которой в этот раз все поверят, вернут ему свободу и возможность забрать Гарри. Как он заберёт его с собой, станет лучшим в мире крёстным, жаждущим и теперь имеющим возможность отдавать ему долги за все шестнадцать лет, что его не было рядом. Несколько раз она засыпала с мыслями об улыбке, затрагивающей губы Гарри, когда он осознаёт, что теперь может жить с крёстным, как она переходит в его глаза, как охватывает всё лицо и, кажется, не сойдёт с него больше никогда. Как он становится тем, кто, наконец, может быть счастливым. Джинни нравился Сириус и она никогда не понимала, почему мама к нему придиралась. Ей казалось несправедливым её отношение. Она никогда не спрашивала его о семье, о детстве, не считая возможным, но интуитивно догадываясь о многом. Потрет его матушки был весьма красноречив. Ей нравилось видеть его приподнятое настроение, слушать рождественские песни и украшать вместе дом. Он был полон планов и надежд, он любил Гарри, как любила его и Джинни, неосознанно заражаясь настроением Блэка, впитывая в себя его предстоящее будущее, заранее наполняясь благодарностью за то, что он создаст для Гарри. И пусть она была там, когда это произошло, но на осознание того, что всё, что она вбирала в себя целый год, чем жила и чему радовалась, разрушилось буквально за секунду, ушло слишком много времени даже у неё. - Гарри... - Она подходит и садится рядом. Кладёт руку на его ладонь, в которой лежит осколок, накрывая его, пряча от глаз. Неуверенно сжимает пальцы, пробуя забрать его и совсем немного, но удивляется, когда не встречает сопротивления. Бережно откладывает столь же ценную, сколь и вскрывающую старые раны вещь, убирая палочку и теперь уже сжимая руки Гарри своими крепко. Он поднимает на неё взгляд зелёных глаз и кажется таким маленьким и беззащитным, каким она встретила его первый раз там, на платформе, когда он совершенно не знал, что делать. Кажется, с того момента она не видела его таким больше никогда. Ему просто не дали права. С того самого момента, как он узнал про магический мир, тот окрестил его героем, дал в руки волшебную палочку, рассказал историю его рождения, которую каждый знал лучше, чем он сам, и благословил на будущие сражения за них. Он не мог быть слабым, не мог быть беззащитным, не мог опустить руки и отказаться, и всегда должен был знать, как поступить в следующий момент. Как найти камень и спасти его от самого тёмного волшебника, как победить Василиска, убивающего одним лишь взглядом, как одолеть сотню дементоров и спасти крёстного, которого считает убийцей весь мир, как выжить, столкнувшись с Волдемортом лицом к лицу, а после жить с тем, что другому не удалось. Никто не рассказывал ему, как пережить смерть единственного родного человека, которого буквально только что обрёл, а после великого и непобедимого Альбуса Дамблдора. Как взять в свои руки то наследие, что он оставил, забыв про свою жизнь, посвятив её полностью борьбе и пойдя на смерть в конце. Он был просто должен, ведь случайно (о великая сила любви Лили Эванс) ему удалось выжить тогда, когда он не умел ещё говорить. Если бы хоть один человек вспомнил о том, что Гарри Поттер не побеждал Лорда Волдеморта, вспомнил, что Гарри Поттер просто одиннадцатилетний мальчик, который только что узнал о магическом мире, вспомнил, что одиннадцатилетние мальчики не должны нести на себе бремя ответственности за весь мир и жить лишь для того, чтобы этот мир защищать. Но никому, кажется, и в голову не приходило. Все восхваляли его, уважали и мечтали познакомиться, все надеялись на него, верили и не видели того варианта, в котором Мальчик, который выжил не спасает всех, пусть даже ценой своей жизни. Они будут плакать, они будут помнить, они будут рассказывать о нём истории, будут жить и принимать как должное его жертву ради них, потому что, когда он вошёл в магический мир, они рассказали ему историю, дали в руки палочку и решили, что он их герой. И никому ни разу не пришло в голову спросить его, а хочет ли он им быть. - Мама просила передать, что, даже если ты не будешь отмечать день рождения, торт она тебе испечёт. - Джинни пытается улыбнуться, а Гарри нет. Но она чувствует, как его руки сжимают её. - Вообще-то, - добавляет она уже тише, словно Молли Уизли может их услышать. - Она уже испекла его и ещё не знает, что я отрезала от него два кусочка. - Она наклоняется к нему и целует в щёку. Нежно, мягко, осторожно, почти не касаясь, но так, чтобы он заметил и ощутил, чтобы почувствовал её рядом, чтобы понял, что она всё ещё готова снова и снова повторять те слова - я буду рядом всегда. И она действительно будет. - С днём рождения, Гарри.

Разнообразия ради, сегодняшней ночью меня не преследовали изматывающие кошмары. Откровенно говоря, я не помню, что именно мне снилось, было только спокойствие, переполняющее меня тепло и ощущение защищенности. Возможно, мой мозг просто был слишком измотан событиями последних дней. Просто не верится, что меньше месяца назад я все еще была в официальном изгнании. При мысли об этом все еще болезненно сжималось сердце. Я думала, что никогда больше его не увижу. Даже когда я ненавидела его, все равно скучала. И уже тогда в полной мере осознавала, что никогда не смогу причинить ему боль.

Осторожно потягиваюсь, чувствуя лишь приятную ломоту во всем теле, чуть смущаясь от слишком ярких картинок в моей голове. На щеках против воли появляется легкий румянец. Не уверена, что когда-нибудь смогу к этому привыкнуть. Поворачиваюсь на бок и понимаю, что Кардан еще спит, и у меня сердце чуть сбивается с привычного ритма от вида его такого безмятежного и беззащитного. Придвигаюсь чуть ближе к нему, аккуратно поправляя на нем одеяло, теряясь в его тепле и прислушиваясь к его равномерному дыханию. Постепенно, чувствую, что снова проваливаюсь в сон и не сопротивляюсь этому. Откровенно говоря, даже не помню, когда в последний раз высыпалась. До возвращения в мир смертных, меня полностью захватила подготовка к моей коронации и устранение возможных угроз. А еще надо было решить, какого наказания достоин Мадок. Не уверена, что мне хватит хладнокровия отправить его на казнь. Не смотря на все то, что он сделал, он все еще мой отец. Он вырастил и воспитал меня, выковал из меня идеальное оружие, которое обернулось против него. И как бы я этого не отрицала, я люблю его. А он любит меня. В его голосе было искреннее сожаление, когда он ранил меня, зная, что ранение будет смертельным. Если бы Фэйриленд не принял бы меня, как свою королеву, я была бы мертва.

До сих пор немного кружится голова от осознания того, что я теперь Королева Фэйри. И что я замужем за Карданом Гринбриаром, последним из рода. И что это не просто альянс, а брак по любви. Иногда мне казалось, что я сплю. И откровенно говоря, в такие моменты мне не хотелось бы просыпаться. Такого я не могла представить ни в одной из самых амбициозных моих фантазий. Когда-то я думала, что максимум, чего я могу добиться, это стать рыцарем в личной охране одной из принцесс. А теперь рыцари соревнуются в том, чтобы привлечь мое внимание. Мне еще предстояло набрать свою личную охрану. Пока я определилась только с кандидатурой Фанд, которая подставила свое плечо в тот момент, когда была мне необходима. И я прекрасно понимаю, что она испытывала в тот момент. Как только я вернусь во дворец, то официально назначу ее главой моей охраны. Возможно, даже доверю ей отбор. Но сейчас мне действительно не хотелось думать о моих будущих обязанностях.

Я снова просыпаюсь спустя несколько часов, чувствуя себя на удивление выспавшейся и отдохнувшей. Мне до ужаса не хочется открывать глаза и просыпаться окончательно, поэтому я позволяю себе понежиться еще несколько мгновений, натягивая одеяло чуть выше на свое плечо, позволяя воспоминаниям о прошлой ночи занять все мои мысли. Как только за нами с Карданом закрылась дверь нашего номера, он тут же прижал меня к ближайшей стене и целовал так страстно, что у меня кружилась голова. Мои же руки словно жили своей жизнью, начиная расстегивать пуговицы на его рубашке, но моего терпения надолго не хватило, оставшиеся пуговицы я просто сорвала, откидывая после рубашку в сторону. Кардан, впрочем, был также нетерпелив. И если с платьем у него проблем не возникло, он просто стянул его с меня через голову, то вот крючки на моем лифчике поставили его в тупик. Но он был не в настроении с ними разбираться, поэтому просто разорвал несчастный предмет белья. Как мы добрались до кровати, я не помню. Но помню звон разбившегося стекла и негромкие ругательства Кардана вкупе с моим смехом. Кажется, по пути мы случайно задели столик со стоявшей на нем вазой с цветами. Мы сняли номер для новобрачных, но нам не было ни какого дела до убранства номера. В любом случае, ничего не сравнится с королевскими покоями в нашем дворце. Лишь усмехаясь от этой мысли, помогаю Кардану избавиться от брюк и белья, не испытывая ни капли стыда в тот момент. Остаток ночи мы провели в объятиях друг друга, шепча горячие признания и жадно целуя друг друга, пока в конце концов не выдохлись. Эту ночь я никогда не забуду. Как и нашу первую ночь, когда мы только стали постепенно снимать друг с друга доспехи.

— Доброе утро, муж, — не могу не улыбаться, скользя взглядом по умиротворенному и раздражающе красивому лицу своего короля. Видеть его таким спокойным и расслабленным непривычно, но таким он нравится мне даже больше. Без своих усмешек и надменности. Не устрашающий фэйри, а просто влюбленный и все еще очень юный мальчик. Иногда я об этом забываю. Иногда это действительно так легко забыть. Кардан не хуже меня умеет играть навязанные роли. Жестокий недалекий принц. Злой безразличный король. Он прятался за множеством масок, спрятал свое сердце в непробиваемой броне, потому что боялся, что ему снова причинят боль. И он открылся мне. Хотя я боюсь не меньше, чем он. Но может быть, нам не нужно бояться друг друга?

— Чем хочешь сегодня заняться? — громко говорить не хочется, так что я практически шепчу, поднимая руку и поднося ее к цветку на его ладони, чувствуя легкое покалывание в кончиках пальцев, с удивлением замечая, как лепестки цветка словно тянутся ко мне. Это было очень странное ощущение. Я как никогда ощутила острую тоску по дому, по Эльфхейму. Но я знала, что стоит нам вернуться, мы вновь будем обременены тяжестью корон на наших головах. А к этому я еще не была готова. Не после того, как едва его не потеряла. Нам обоим это нужно — время только вдвоем, вдали от интриг и сплетен Двора. Поэтому я чуть приподнимаюсь на локте и тянусь к нему, оставляя мягкий поцелуй в уголке его губ.

Этот день до сих пор кажется кошмаром. Тем самым, продолжающимся бесконечно, в котором не предусмотрено счастливого конца. Пусть даже можно считать, что он уже настал.
Грубый. Неправильный. И быть может, слишком относительный для того, чтобы называть его таковым. Огромное колчичество жертв и человеческих потерь. Слишком невосполнимая трагедия для многих. Дети, друзья, родители и просто те, кто оказался в самое неподходящее время в ужасающем месте. Никто не знал, что волны придут. Никто не догадывался, какими потерями это для всех нас обернётся. Все из нашей части выжили - мы прибыли уже позднее, чем началось. Но те, кто находился на пути стихии...Капитан сто тридцать четвёртой потерял руку. Я видел, как его везли, истекающим кровью, с ошмётками того, что раньше вместо неё было. Знал и про то, что именно Афине Грант пришлось сделать это. Собственными руками. Кривыми ножницами, которые она обнаружила, взломав чей-то дом. Правила имеют не слишком большое значение, когда речь идёт о ситуациях, подобных этой. И надеюсь, что после не будет проблем. Она спасала капитана. А что главное - сделала это. Горько думать только о том, что ждёт его теперь впереди. Пенсия, но не по выслуге лет, а в связи с состоянием здоровья, с сохранением трети зарплаты. Вряд ли пропадёт - не тот человек, что способен пасть духом, мы давно знакомы. И всё же....Я понимаю, чего он лишился в этой трагедии. Каждый из нас жизни без того не мыслит. Не настолько рано, чтобы уйти, пока руки способны держать хотя бы лебёдку. А быть уволенным, когда ты в расцвете сил...Это грустно. Это тяжело. Все мы знали, на что подписывались, когда выбирали этот путь. И всё же, легче не становится, когда спасение чужих жизней оборачивается личными трагедиями. Пусть даже выбор тот был сделан самостоятельно.
Мне жаль всех тех, кто погиб, но ещё больше - тех, кто остался оплакивать их. Не слишком много времени прошло с момента, когда моя жена погибла - я понимаю их чувства. И эту злость на обстоятельства, за которые ты не мог отвечать, сколь не привыкай всё контролировать. И эту боль, что разъедает изнутри - всегда кажется, что близкие люди не должны оставлять нас. Только не так быстро. Хоть и вряд ли для того бывает подходящее время. А ещё, это правда страшно - осознавать, насколько мы бессильны перед природой, хоть называем себя её венцом. Просто пляж и просто люди, что пришли провести время у воды. Сотни жертв, разрушенных зданий и огромная рана на теле Лос-Анджелеса, что ещё не скоро зарастёт. Не говорю даже о коммуникациях, которые придётся восстанавливать и внешнем виде места, которое ещё не так давно считалось прекрасным. Каждый из тех, кто будет приходить туда, в ближайшее время, будет вспоминать о том, что случилось. Нас не предупреждали о том, что это возможно. Этого просто не должно было произойти.
И я правда справляюсь отлично - как всегда. Это не первое и к сожалению моему огромному, не последняя массовая трагедия, которую придётся застать. Не знаю, что будет дальше - землетрясение на семь баллов, как было недавно или быть может, пожар высокого уровня. Сложно предугадать, что случится, когда выходишь на очередную суточную смену, с надеждой, что всё будет т...Нет. Это слово в нашей части под запретом, как проклятое. Не рекомендуется даже мысленно воспроизводить. Не верил долго, но пришлось убедиться в том воочию - оно правда проклято. И насколько не верю в суеверия, настолько же не готов провести ещё одну смену в том же режиме, что недавно случился. Так что, лучше судьбу не испытывать. Она и без того может быть весьма жестока в собственных шутках.
Когда возвращаешься домой, после чего-то подобного, хочется смыть с себя это всё. Не забыть о тех, кого не стало и всех тех, кому пришлось помогать - их сотни, многие из них буквально обладают одним лицом. Но это буквально невозможно. Могу не помнить имени, зато с лёгкостью озвучу травму и обстоятельства, при которых она была получена. На действительно важную информацию мозг реагирует лучше. И это - не просто служба, где отработав положенное время, получив свою зарплату, ты просто забываешь о происходящем. Уже завтра город будет в трауре - невозможно игнорировать подобные потери. Коммунальные службы и строители в ближайшие месяцы с ума сходить будут, восстанавливая инфраструктуру и коммуникации - в вид, если не лучший, то хотя бы, подобный прежнему. Чтобы всё было и казалось нормальным. До того момента, как случится что-то ещё. Люди, при всех их ухищрениях, правда не властны совершенно над силами природы. И буквально всё, что нам остаётся - пытаться справляться с этим, минимизировав потери. Всеми силами, насколько только хватит.
  Я знаю, как быть с этим тяжёлым, давящим чувством, когда всё закончилось. Знаешь, что больше никому не требуется твоя помощь - им её уже оказывают. Кому-то она уже просто бесполезна. Но  я, вместе с моими коллегами - не единственные, от кого всё зависит, когда уже нет ситуации, остаются лишь последствия. Когда больше некого вытаскивать из-под завалов и снимать с вышек, на которые они забрались, в попытках спасения, оказав первую помощь и убедившись, что она никому больше не требуется, мы уходим. Возвращаемся домой, в свои квартиры, пытаясь абстрагироваться от увиденного. Помня, что через двое суток будет новая смена. И никто не может пообещать, что не повторится чего-то страшного. Но мы возвращаемся в свои дома, чтобы увидеться с близкими. Обычно мне достаточно присутствия сына, с которым всё хорошо - для того, чтобы в очередной раз убедить себя, что всё в порядке. С этим можно справиться, когда ты точно знаешь, что ты должен беспокоиться о людях. О тех же, кто сегодня вернул его мне. Всё было в страшном хаосе, я понимаю, что испытывали люди. И всё же, та девушка, которую даже поблагодарить нормально не успел, его не бросила, протащив с собой весь путь на руках. Удивительное чувство. Мы работаем, чтобы спасать людей, а они, в то же самое время, спасают наши семьи. Моего  сына. Бака, когда его придавило пожарной машиной - я помню, как они ринулись толпой его вытаскивать оттуда, когда у нас сил не хватало. За это хочется быть благодарным - за то, что благодаря им, тоже порой всё заканчивается хорошо.
С трудом с этого жуткого дня вспоминаю лишь один момент - тот, в котором Эван мне сообщил, что потерял Кристофера где-то в толпе, во время очередной волны. Должны были быть совершенно в другом месте, но Бак решил, что пристань - лучшее место для прогулки с ребёнком. Я понимаю, почему он её выбрал - там действительно, много было развлечений для детей и сыну не помешало бы провести время в этой атмосфере. Даже знай я, что его временная няня поведёт его туда, всё равно не был бы против. Никто не предупреждал нас о том, что наводнение возможно. Как можно было предполагать, что это случится? Я был  спокоен, занимаясь спасением людей, потому что уверен был  в том, что мой ребёнок находится в безопасности. Наверное...Слава Богу, что это было так. Не представляю, что случилось бы, думай я о том, что он где-то там, против этой неукротимой стихии, в самом её эпицентре. Моя уверенность в том, что всё с ним хорошо, в совершенно другой части Лос-Анджелеса, помогала думать о работе и ни о чём кроме. Наверное, повезло хотя бы в этом.
И всё ещё не могу понять собственной реакции, когда услышал от Бака, что он потерял его. Чувства не подобрать - не подходят ни к одним из известных. Не бешенство на того, кто потерял  моего ребёнка-инвалида, за которого был в ответе и даже не страх, наверное, самая естественная в этой ситуации эмоция. Что-то...Другое. Мозг работал на просчёт, что необходимо его найти, не допуская даже мысли о том, что с ним могло что-то случится. Слишком странно, слишком глупо, слишком противоестественно. Я десятками наблюдаю за чужими трагедиями, прекрасно вижу, что дети всегда в опасности - в той даже, которую не могут предполагать их родители. И всё же, не допускаю даже мысли, что Кристофер может стать одним из них. Ему уже досталось - моя жена винила себя в его диагнозе, но я знал, что никто из нас не мог повлиять на то. Никаких генетических заболеваний и недостойного поведения во время её беременности - увы, так просто случилось. И это далеко не было худшим из всего, что судьба может подкинуть в качестве испытания людям. Так что, я даже не жаловался. Трудно было представить более чудесного для меня ребёнка, чем тот, что был. Я никогда не хочу представлять, что он пострадал, будь то чужие руки или наводнение, или пожар - это в никуда путь. Какой от меня будет толк на этой службе, если буду примеривать каждую трагедию к собственному ребёнку? Кому буду нужен с трясущимися руками или не способный отвлечься, погрузиться в ситуацию, что вокруг? Я давно дал себе установку - с Кристофером не может ничего случиться. И не случится. Я сумею позаботиться об этом. Нужно решать вопросы по мере поступления, но не погружаться в то, что не должно никогда произойти.
Наверное, поэтому я был так спокоен, когда Бак сообщил мне об этом. Конечно, внутри все внутренности скрутило, стоило лишь услышать, что мой ребёнок пропал в этом хаосе, но всё же, не то. Не впал в панику и даже на мгновение не подумал о том, что он погиб. Стал одной из тех жертв, которых мы десятками вытаскивали из-под обломков разрушенных зданий и перевёрнутых машин. Такого быть не могло. Благо, у меня не было много времени на то, чтобы успеть действительно погрузиться в то, что случилось - я услышал его голос и увидел наконец-таки, знакомую шевелюру.
  Домой он вернулся с Карлой, что забрала его, мы работали до следующего дня, а затем закрывали смену. Не в гробовом молчании конечно, но шуточек обычных не было. Трудно веселиться на костях стольких людей и делать вид, что этого просто не случилось. Мы справились - как могли. Спасли - тех, кого ещё было возможно. И это давало хоть малое, но всё-таки облегчение. Многие вернуться домой, потому что мы смогли их достать с огромного чёртового колеса, почти полностью погрузившегося в воду и здания, заполненного высвободившимся метаном. Это - то утешение, что всем из нас действительно было нужно. Но каждый, хоть о том не говорил, хотел домой. К своим родным, эгоистично радуясь тому, что они не были в эпицентре всех событий. Кто сможет осудить кого-нибудь из нас за то?
Ужинали, на второй день, мы с Крисом уже вместе. Он рассказывал о том, что было - как героически дядя Бак спасал его и всех вокруг, хоть был не в обмундировании, травмированный и истекающий кровью. Из-за коагулянтов, что он принимал, ему нельзя было получить даже одной царапины. Но у него и выбора не было - только не в тот момент, когда люди вокруг просили о помощи. Я знаю, прекрасно понимаю, чем он руководствовался. Как не осуждаю и за то, что думая, что Кристофер находится в безопасности, бросился к остальным. Даже после первых двух волн, никто не ожидал третью. Не помогли ни спутники, ни вертолёты, что следили за ситуацией и ветром - волну не остановить голыми руками, как её не ожидай. Так что... Нет. Знаю, что Эван себя винил, но у меня к нему претензий не было. В конце концов, всё закончилось хорошо. Было бы хуже, окажись мой сын там рядом с кем-нибудь другим.
И уже за тем, когда наблюдал за тем, как он уснул, не типично рано, понял наконец, что случилось. Не знаю, в какой момент и почему стало так страшно - это просто случилось. Рассматривал его лицо, гладил по светлым непослушным волосам и только в тот момент понял вдруг, как на самом деле был напуган. Все прочие мысли - о том, что нужно было сделать и о чём позаботиться, умело застилали фон собственных эмоций. И только видя, что он действительно находится в безопасности, в собственной постели, понял вдруг, впервые так отчётливо, в каком же ужасе из-за этого находился. Пока я спасал остальных, мой ребёнок был где-то там, до жути напуган, среди огромной толщи воды и незнакомых людей, цеплялся за жизнь. Он плохо ходит, не мог даже убежать оттуда или хотя бы попробовать плыть. Так что, тот факт, что он вернулся домой целым и невредимым, наверное действительно можно назвать чудом. Даже имени той девушки не знаю - всё в таком хаосе было, что некогда было выяснять, только крики боли и кровь всюду. Но я вряд ли забуду, как посреди этого водяного Ада, она тащила на своих руках не маленького и совсем не лёгкого уже, чужого ребёнка, рядом с которым никого не было. Выходит, мне в очередной раз было, за что благодарить судьбу и любить людей, которых мы спасали.
Достаю холодное пиво и ставлю на столик перед телевизором - наверное, надо его включить, да смотреть, бездумно листая каналы. Абстрагироваться от дня, что уже закончился. Спать не хочется и чем ещё заняться не знаю. Но включить его сейчас - увидеть напоминания  обо всём, что было. Вряд ли новости сейчас заполнены чем-нибудь другим, кроме как этим происшествием, а смеяться над глупыми шуточками не тянет. Уже с утра завтра будет лучше - так всегда бывает. А сегодня нужно просто отвлечься. Хоть мыслей по этому поводу никаких нет. Мне не хочется быть в одиночестве, но я не буду будить Кристофера, просто потому что мне так, с ним рядом, будет проще. К тому же, не уверен всё ещё, что ситуация эта на нём не отразится. Сегодня засыпал дольше обычного, а вчера, как говорит Карла, кошмары мучили. Надеюсь, что справиться нам предстоит только с этим.
Удивлён, когда слышу стук в дверь - никому не писал, приглашая в гости, понимая прекрасно, насколько необходимо всем отдохнуть. Сам не знаю, почему не вижу уже двадцатый сон, после всех сил, что мы истратили. Надо было восстановиться. Но сна, на всех эмоциях, как ни странно, ни в одном глазу не было. Странное чувство.
Открываю дверь, взглядом встречаясь с Габриэлой Доусон - коллегой, что присоединилась к нам недавно. Впрочем...скоро уже почти год и ощущение, что время летит с дикостью. Кажется, что мы ещё недавно только встретились, на тех пожарах  в Техасе, куда она прибыла с миссионерской группой, оказывать помощь в качестве медика. Когда я выбирал, куда устроюсь, меня приняли в том числе и в Чикаго - она была оттуда. Так что, даже выбери я не Лос-Анджелес, нам всё равно довелось бы познакомиться с ней. Но судьба и впрямь любит причудливые шутки - я отказал Чикагскому пожарному управлению, а Габи покинула его и присоединилась к нам. Никогда не старался влезть в душу и вызнать действительные причины побега из родного города - у кого из нас не было собственной истории? Знал только в общих чертах. Про развод, проблемы брата и новую жизнь, которую ей не терпелось начать. Могу понять. В конце концов, мы с сыном прибыли сюда примерно с теми же мотивами. И как меня изначально не тянуло посвящать всех в собственные дела, так и Габриэле я позволял делиться всем в тех дозах, что она сама считала нужными. Мы стали друзьями за это время - полагаю, нас действительно можно было назвать так. Но...Лезть к ней в душу насильно, как бы не было интересно узнать получше, я не собирался. Мы сближались осторожно - у каждого была за плечами своя история. Но мне приятно было, в  то же самое время, насколько нам взаимно-хорошо было в обществе друг друга.
- Привет, проходи. Ей можно заявляться ко мне вот так, без приглашения, в позднее время суток. Во-первых, я давно ей то разрешил, а во-вторых, с некоторых пор была ещё и моей соседкой. Что было весьма удобно, в том смысле, что в выходные могла побыть с Кристофером, когда у меня были неотложные дела, а мне не приходилось его отвозить на другой конец города, как к Карле. Да и ехать на работу, и с неё возвращаться, было куда веселее. Мне не сильно требовалось одиночество, как таковое, всегда был рад  компании. Особенно, такой приятной.
- Думал написать, но решил, что уже спишь, не хотел будить. Ты выглядела очень уставшей. Так и не решился. Улыбаюсь, пропуская Габи в собственную квартиру. Говорим чуть тише, чем обычно, но недостаточно всё же для того, чтобы шептать. Давно  уже позаботился, чтобы двери в комнату Кристофера не пропускали лишних звуков и не нарушали его сна. Так что, если не надумаем с Доусон устроить сейчас здесь вечеринку размахом в три ближайших квартала, то сыну наши посиделки не помешают. А я правда не хотел сегодня спать и был рад компании.
- Мне тоже не спится почему-то, хотя, когда домой возвращался, было ощущение, что все следующие двое суток вставать не буду. Наверное, это последствия адреналина, что хватило и короткого сна. Весь ещё не вышел. Не знаю. Возможно, просто слишком много мыслей о том, что случилось и о том, что могло бы. Хотя, я прогоняю их от себя, как абсолютно непродуктивные. Этот день правда был закончен, каким бы печальным не оказался. На улицах выстроены мемориалы и люди вешают фотографии тех, кто погиб и пропал. Ужасающее зрелище, на самом деле. Столько человеческой скорби в одном месте. - Как ты? Это не дежурный вопрос, мне правда интересно. Выезжали мы все вместе, но оказались затем по разным местам, в зависимости от мест помощи, где были нужны. Так что, встретились с Доусон уже в части, куда вернулись, чтобы сдать обмундирование и машины. Говорить ни у кого особенно  сил не было и обсуждать что-то тоже. Так что, если её что-то особенно обеспокоило или испугало, выслушать готов был сейчас. Торопиться было всё равно некуда. Нужно иногда говорить о чувствах, что внутри бушуют, чтобы совсем плохо не стало. Для того и нужны друзья, в конце концов.

По настоящему выдохнуть получается, лишь когда всё закончится. Ты спокоен, не нервничаешь - годы на работе приучили подобные ситуации считать обыденностью. И всё же, эмоции обострены. Как и  готовность. Потому что иначе нельзя. Иначе - провал.
Мы не знаем, что нас ждёт, но главное, чему эта работа учит - думать быстрее своего следующего шага. Секунда, которую ты потерял, может обернуться провалом. А тот, в свою очередь, теми последствиями, что и предугадать нельзя. Говорят, что судьбу просчитать можно, а ещё проще - превратить в поливариантную. Не нужно скидывать ни на кого собственную ответственность. Достаточно порой самого простого - взять её на себя.
Обычная операция Ночного Дозора, за плечами которых у нас с Катей множество уже. У меня возможно, в виду старшинства, чуть больше. У неё - меньше. Впрочем, сильно не рассчитывал бы на то. Тигрёнок - боевая единица у нас особенная. Просто так не вытаскивают, когда избежать можно. Противника никогда не жаль - заслужил значит, если Пресветлый ей говорит за дело взяться. А вот показывать ему, какие силы есть ещё у нас, хоть и при  меньшем количестве...Знаю, что про неё известно. Жилы, порванные у оборотней, да ведьмаков, сами по себе для легенд повод отличный. Да только, встречаться с ней Тёмным, как правило, ещё меньше нравилось. И поделом тому.
Привык работать с Игорем в паре, но перестановок, по вполне очевидным причинам, никогда не чураюсь. Никакой проблемы в том нет, чтобы с другим кем-то на задание отправиться, каким бы ни было. Всем доверял и точно знал, без всяких сомнений любого толка - всё сделают, чтобы положительных результатов добиться. Иначе и быть не могло. Выбор свой, на службу сюда заступая, мы давно уже сделали. А Светлый, чтобы трусом был, да долгу не верный...Те из Сумрака уж Тёмными выходили. Ну, или как минимум, от Дозоров подальше держались. Никто же не мешал обычную жизнь вести, сродни человеческой. Много бонусов принадлежность к Иным давала. Да только, кто как ею пользовался.
  В этот раз и сами не знаем, чего ждём точно. Быть может, Тёмных появления для начала, а дальше уж разбираться будем, может - нарушения. Последнее лучше, в смысле том, чтобы  вопросов затем никаких не возникало, откуда всё началось. Когда под трибунал отправим. Ну, или что тоже вероятно бывает, в работе нашей, оправдываться будем за чью-то смерть. Никогда не жаждали крови лишней, я по крайней мере, за Тигрёнка отвечать не буду. Но порой приходилось. Не с удовольствием конечно. Да только, что сожалеть о судьбах чужих, когда вампир пытается не санкционированно девчонку молодую выпить? Плевать же зверю этому в тот момент на мать её больную, что дома ждёт, да судьбу, всеми красками расписанную. Стала бы известной актрисой, благотворительностью занялась, животным помогала, да только...Мы не всегда вовремя успеваем. Порой лишь можем с последствиями разбираться, да всё хотя бы в подобие справедливости привести. Иногда не получается лучше. Вот и возникает в моменты такие вопрос: вроде бы, тоже чудовище то думало, да чувствовало, да стоит ли только жалеть о том? Не ко всему жалость можно испытывать, сколь не пытайся в себе это чувство удержать. Знаю, на что многие Иные способны были, столетия на земле проведя. Когда империи возле тебя рушатся, а те, кого любил, да знал, давно уже в могиле, к чему чувства, этим подобные, себе сохранять нужно? Не то что бы с ума сходят, да близко к тому. Ничего в них человеческого не остаётся, будь то хоть Тёмные, хоть Светлые. Так и выходит, вроде бы, что это страшно должно быть - душу собственную потерять, перестать чувствовать. Вот и держимся за это, цинизмом стараясь не обрастать лишним. Да только, сложно это, природа человеческая когда обнажена для тебя, не в лучших качествах её. Когда вроде бы, людей да Договор защищаешь, из побуждений лучших, а сам, в то же самое время, убиваешь кого. Сложная мораль вся эта, копаться в ней долго можно. Лучше уж жить, как живётся, в высшие материи не лезть. Тому нас одновременно и научить, и разучить пытаются. Всегда приходится по грани ходить.
  - Как думаешь, скоро начнётся? Есть ощущение беды, давно на этой работе выпестованное, сомневаться в нём не приходится. И если уж ждать, то худшего для начала, пожалуй. Лучшее если случится, то оно и ладно. Хотя, сильно бы я на то не рассчитывал. С определённым контингентом дело имеем, всё же, пусть и схожи мы с ними. Да только, в том разница, что Договор чтим, последствия все просчитывая. А эти, до силы жадные...
  По информации, на три этажа ниже жертвоприношения приносят. Прямо на окраине Москвы, в обычной двухкомнатной квартире, а не где-нибудь в лесу тёмном, как ожидать можно было бы. Впрочем, в том и проблема, быть может. Никто беды не ожидает, когда ситуации не соответствует. Стали бы девушки молодые с парням, почти первыми встречными, отправляться в полночь на кладбище? Совсем уж разве что безголовые, адреналина ищущие. А так...Встретились, в кино сходили, а позже - естественное казалось бы, вечера продолжение. Вино, кино, да быть может, развлечения для юных тел, для страстных сердец. Не осуждаю совсем. Короток век людей, многое попробовать хочется, да ощутить. От чего отказываться, раз удовольствие принести может? Не видны им линии настоящего, для Иных просчитанные, пусть и в объёме не полном. Да и вечер, чем закончится, предполагать не могут.
Не сразу мы спохватились, признаём тут конечно. Были зверские убийства, да тела девушек, выброшенные в частях города разных, но что с того? Жалко, спору нет. Новости человеческие видишь, так отвернуться хочется, хоть на работе не меньше повидал. А то и похуже. Но одно дело - долг выполнять свой, да разбираться с этим, а другое - наблюдать за тем, что вокруг происходит. Много людей, да только лет им не так уж много отпущено, чтобы сокращать их ещё, методами столь насильственными. И грубыми. Нравится Иным сила, что уж отрицать тут, раз паразиты мы, в детали не углубляясь, энергией человеческой питаемся? Да вот только...слишком такое, для нас даже. Смерть - сильный источник жизни, для нас подобных, хоть о подобном не скажут в источниках никогда. Боль, страх, да ужас...Наслаждение для  Тёмных, что в себя то вбирают. Нельзя подобное мимо взгляда пропускать. Думали, что маньяк в Москве завёлся, изверг натуральный, да только человеческий. Ножом резаны, да задушены, исколоты много раз....Не заклинанием же сжигали их, не амулетами сильными. А как спохватились...
Амулеты и правда в деле фигурируют. Те, что силу прибавляют выродкам этим, энергию пропускают. Собираем мы чувства людские, подзарядиться когда нужно, да только, не вампиры же, кроме низших, кровь для того не требуется. И убийства - тоже. А эти дальше пошли. Не знаю уж, где игрушки достали такие, да творение чьё, но суть процесса прежней остаётся. Добивают девушек толпой, а пока те мучаются в пытках, питаются этим, силу доставая невиданную. Соседи не слышат ничего даже, на стены тонкие несмотря. Всё также пьют чай и мыльные оперы смотрят, за главных героев переживая. Кто ругается из-за того, что муж снова выпившим пришёл, кто детей оболтусами называет, за то что уроки не хотят учить. Живут смертные жизнями своими, не подозревая даже, зверства какие возле них, рядом совсем творятся. Иным ведь мозги запудрить людям совсем не сложно, даже самым слабым из нас. А уж этим, напитавшимся силы...Впрочем, не к чему соседям их знать, сколько раз они спали крепко, пока за стеной очередную девушку пытали. Что поделать бы смогли, против магов озверевших? Ничего, ровным счётом. Только сами бы попали под раздачу. А эти умны. Не только потому что знакомых не трогали, подозрений чтобы не вызвать, но и по выбору жертв. Много ли соберёшь от усталого человека, быт которого замучил уже давно, да сапоги промокшие, а на новые денег нет? Крошку, да маленько. Давно уж не кажется жизнь радостной, ни надежд, ни перспектив. Руки измарать, разве что. То ли дел, девушки юные. Когда столько планов ещё впереди, столько мечтаний. Да ещё и парень симпатичный, да интересный встретился, а вдруг судьба выйдет?...
- Сволочи. Не могу чувств сдержать, хоть понимаю прекрасно, что на работе, не стоит эмоциональности лишней поддаваться. Никогда она к месту не бывает. Забудешься, разозлишься, поставишь чувства свои впереди разума да и совершишь ошибку. Малейшую, казалось бы, переживать не о чем. А чёрт его знает всё же, как в конечном счёте обернётся. Так что, эмоции лишние редко советчик хороший. Лучше бы избавиться от них мне сейчас, да на задании нашем сконцентрироваться.
Остальных рядом нет - опасно было бы оперативную группу близ держать. Обнаглевшие ублюдки, да только, осторожности своей не утратившие. К тому же, силой напитанные под завязку сейчас, помогла бы почувствовать. На связи с нами Семён, Илья, Фарид с Данилой, да остальные. Как только начнётся, непременно сюда рванут, за пару минут управятся, пожалуй, если через Сумрак. Вот только, мы с Сорокиной в первой линии держать их будем. Это ещё, если Тёмные не заявятся. Удивительный дар молчать, все нарушения своих сквозь пальцы просматривая, но появляться в самый неподходящий момент. Суд, трибунал, правила...Да плевать. Наказ у Пресветлого чёткий был - Тёмным не отдавать. Придумают ведь предлог, под которым магов сильных у себя оставят, да у Инквизиции отбить попытаются. Нет уж. Не после таких преступлений. Пусть потом официальные протесты подают, да пеной изойдут, что нарушителей им не отдали. Раньше на поводок сажать нужно было. Драку если задумают устроить - драка будет. Потому здесь я сейчас, с крепким своим вторым уровнем, да Тигрёнок. Может быть, под завязку те, да только мы оба опытные оперативники. Да и уровни у них предположительно, даже у главного, третьего не выше. Прибудет Дневной Дозор тяжелее станет. Но я в себе уверен, в этом смысле. В Кате - тоже, на все сто процентов. Первые туда бросимся, как поймём, что началось, ловушки поставлены. А дальше уж...Как пойдёт.
- И главное, не удивлюсь ведь, если Тёмные заявятся, да про права гражданские пищать начнут, словно их у девушек тех не было. Ни за что не поверю, что не знали. Видеть просто не хотели. Воспитание и обстоятельства не позволяют, а так, как в фильмах старых русских, сплюнул бы давно от горечи, что на губах. Противно всё это, да мерзко. Понимаю ведь, что на нас не похожи, да только, это даже для них слишком. - Наши уже все собрались, для них вне зоны ощущения. Слышу голос Ильи, что в голову прорывается. Сухо говорит, что прибыли. Достаточное количество, чтобы отбить зверьё это, если Тёмные спасать прилетят. Всегда узнают, что готовится, пусть до того месяцами вид делали, что знать ни о чём не знают. Да и эти, предполагаю, что без боя сдаться не захотят. Не знаю уж, что им слова про Дозоры и Договор, да только терять-то что уже, после преступлений стольких? Понимают ведь, даже с наглостью своей, что по голове никто за многочисленные убийства, да пытки, не погладит. К тому же, столько силы собрали, что кто такое пропустит? Так что, единственный выход для них и будет, с боем на свободу прорываться. Количество энергии, что кипит  в них сейчас - плохо. Отсутствие опыта, коль официальными сотрудниками не были, да бесчинства такие глупые творили, последствий не понимая - хорошо. Плохим магом я не был, не по этому принципу Борис Игнатьевич сюда направил, Тигрёнок - опасная единица. Вдвоём время протянем, пока все не соберутся. Пока лишь ждём...
В окно выглядываю, видя парочку людей молодых, что в подъезд входят. Непроизвольно кулаки сжимаются, когда вижу ауру парня - тёмную, переливающуюся, жадную, к девушке тянущуюся. У неё же напротив, дурман словно в голове от надежд всех, да воздействия его. Может и почувствовала бы чего, да поостереглась в дом к незнакомцу направляясь, да только, сама себя обмануть рада. Всё хорошо будет. Ну и пусть родителей не предупредила, куда отправилась. Пусть неприличным такое общество называет - на первом свидании в гости наведаться. Да только, что же с того, если тянет к нему?...
И всё же, вмешиваться сейчас нельзя. Рано слишком. После преступлений своих убирают обычно следы все, точно знаем.  А нового ещё не совершено. Ну, вломимся мы  с Катей туда сейчас, со словами своими формальными, про Дозоры, да соблюдение Договора. И что предъявим? Увидим, как чай пьют, да воркуют вдвоём? А пусть даже там и остальные уже собрались, товарищи этого, красавчика главного. Так что с того? Где в Договоре прописано, что Тёмные собираться, да общаться, на личной территории права не имеют?
А после начнётся...Протесты от Дневного Дозора, что преследуем кого незаконно. Девушку эту-то может и спасём, да только спугнём их, как поймут, что раскрыты. А ну как, сменят место дислокации, да там продолжат, в глубинке уже где-нибудь? Где искать будем? А задержать, вроде бы как, права иметь не будем. Ну, позвал Тёмный на чай девушку человеческую. Так у них браки точно также, как у нас строятся.
Нельзя раньше времени влезать, как бы по морде надавать не хотелось. Отворачиваюсь лишь, когда дверь за ними захлопывается, обычная такая, с домофоном на ней. С Тигрёнком готовы, как только почувствуем всплеск силы. Но до того, как бы не рвались, ничего сделать не можем.
- Как ты, Катя? Понимаю прекрасно, что оперативник опытный, с семи лет ко всем этим битвам готовилась. Да только, всё равно от того ни девушкой быть не перестаёт, ни...человеком нет. Но чувства наши иными совсем не были, от людей отличными. Разве что, совсем в принципиальных вопросах. Даже мне сейчас неприятно до чёртиков понимать, что происходило там, да картины какие застанем. А уж ей, так полагаю...Повезло родиться Иной, да ещё магом-перевёртышем, за себя постоять способным. А ну как человеком обычным бы была, да на свидание отправилась  с парнем симпатичным, а после - к нему домой? Таких же девушек нашли ведь, всех истерзанных. Которые тоже мечтали, любили, семью хотели, счастье своё встретить. Какая же из них предположить могла, что со зверьём таким встретиться?
И мне в психологии женской не копаться, предполагать такое могу только, что в проекции неприятно. От того и интересуюсь. Давно уже Сорокину знаю, лет с семнадцати её, человеческих ещё вполне. Может и раньше видел, не мог не замечать, да только, всё работой был занят, к школьникам не присматриваясь, а Пресветлый и вовсе, держал  её, можно сказать, как стратегический резерв. Знал, какой толковый оперативник выйдет,  а не целительница. На то девять лет и натаскивал, подальше от обычной программы обучения.
- Хоть сегодня с этим закончим. Уйти я им точно не дам, чего бы не стоило. Прислоняюсь спиной к столешнице, с бутылки воды пробку скручивая. Душно здесь, в квартире съёмной, кондиционера нет, а магию не используем. Рано. Пока. Любое волнение сумрака, незначительное даже самое, может их заставить заволноваться, да планы сменить. А то ни к чему нам совсем. Лучше уж неудобства потереть некоторое время. По расчётам моим - пол часа приблизительно, минут сорок, может быть. Сначала всё будет обычно. Постепенно его друзья появятся. А уж после...Быстрее бы драка началась, в самом деле, жду её уже с нетерпением, хоть исхода не знаю. Но кулаки чешутся. А Катя, хоть и в человеческом виде предо мной сидит сейчас, да тоже представляется, как в злости хвостом тигриным бьёт. Оба мы уже готовы хоть сейчас туда рвануть. Если бы только было можно.

- Я возвращаюсь и нахожу тебя на этом же месте, — Лив слегка прищуривается, невежливо тыкая в развалившегося около костра Локи пальцем. Она уже успела уяснить, что рыжего нельзя оставлять без присмотра, но желание смыть с себя долгую дорогу и встречу с парочкой не очень приветливых обитателей окраины Асгарда пересиливало здравый смысл. Улль сказал, что как раз неподалеку от места их привала располагается небольшое озеро, и свежеиспеченная валькирия просто никак не могла это проигнорировать. О купели в обители Ванадис оставалось только мечтать, но даже такой возможностью она не могла пренебрегать. Да и постирать одолженную у богини одежду не помешало бы. Кто знает, когда еще предоставится такая возможность.

— Локи, я серьезно, — для пущей убедительности девушка упирает руки в бока и слегка склоняет голову к плечу, смотря на плута без тени улыбки, сведя брови к переносице, — я быстро, не скучай, — на всякий случай смерив бога огня предупреждающим взглядом, Лив подхватывает с земли свою сумку, — и во имя всех богов, не найди себе... приключений... по крайней мере, пока меня нет, — после чего скрывается в тени деревьев, четко следуя указаниям лучника, не отказывая себе в удовольствии вдохнуть полной грудью опьяняющий лесной воздух. Пожалуй, она впервые оказывается наедине с самой собой с момента попадания в тело Локи пару недель назад. Или сколько там прошло, несколько дней? месяц? Время в Асгарде ставило её в тупик. Сориентироваться, сколько на самом деле прошло времени в новом мире было тяжело. Но на удивление, адаптировалась девушка быстро, словно была рождена для такой жизни. Быть постоянно начеку, сжимать в руке рукоять меча, неустанно скользить взглядом по окрестностям, ожидая быстрой атаки — ее тело буквально только и ждало команды атаковать, действовало автоматически, когда того требовала ситуация. Она даже не находила в себе сил удивляться или пугаться тому, с чем ей приходилось сталкиваться.

Они остановились на очередной привал на крайне уютной, если можно так сказать, опушке, вдали от основной дороги, потому что припасы подходили к концу. После недолгих споров было решено, что в город отправятся Сагр и Лиод, используя при этом разные дороги, чтобы не вызывать подозрений. Улль должен был разведать ближайший путь, а также раздобыть немного дичи, чтобы пополнить их запасы. В итоге, присматривать за Локи осталась Лив, которая по единогласному мнению считалась единственной, кто мог хоть как-то повлиять на рыжеволосого. К своей чести, блондинка умудрилась не покраснеть и даже не подавиться водой, выдавая себя с потрохами, после того, как Сагр озвучил эту мысль. Она лишь кашлянула и кивнула, махнув рукой, мол "да, без проблем, я справлюсь", пытаясь скрыть тот факт, что оставаться наедине с рыжеволосым плутом было выше ее сил. После того поцелуя, они так нормально и не поговорили, а Лив не знала, что ей думать. Отчасти поэтому, стоило их спутникам скрыться с глаз, также поспешила найти себе занятие максимально отдаленное от бога огня.

Улль не солгал, буквально через сотню шагов, может быть чуть больше, Лив вышла к берегу озерца, которое на самом деле тянуло максимум на звание большого пруда. Скинув на землю свою сумку, девушка с наслаждением потянулась, после несколько нервно оглядываясь и прислушиваясь. Они остановились на привал не так далеко от озерца, поэтому Лив рассчитывала, что услышит, если Локи ввяжется в очередную авантюру. Валькирия не могла не замечать изменений в своем теле, которые происходили с ней, чем дольше она находилась в Асгарде — она неоспоримо стала сильнее и выносливее, ее зрение теперь было еще более острым, как и слух вкупе с рефлексами и прежде тренированного тела. Выдохнув, начинает раздеваться, решив в первую очередь застирать пятна крови на одолженном платье. Пожалуй, стоило все же позволить Локи наколдовать ей новую одежду, но прошлый опыт остановил девушку, не позволив плуту поиграть с ней в очередной раз.

Оставшись в просторной рубахе, подходит к берегу, начиная стирать уже свое платье. Лив очень сильно сомневалась, что Ванадис примет обратно предмет гардероба, учитывая, как они расстались. Валькирия не собиралась обижать богиню или проявлять неуважение к ее гостеприимству, но не понимала, почему та отреагировала настолько эмоционально. Ничего такого они с Локи не сделали. Фыркнув и мысленно закатив глаза при воспоминании о реакции Ванадис, Лив осторожно сделала шаг вперед, погружаясь в озеро. Вода была приятно прохладной, но даже это не могло бы остановить девушку, смыть с себя кровь хотелось до чесотки. Сделав глубокий вдох, она погружается полностью под воду, путаясь пальцами в своих волосах, после выныривая...

Но не успевает она сделать нормальный вдох или еще как-то отреагировать, как сверху на нее падает.. кто-то. Ругательства захлебываются в горле валькирии, которая против воли щедро хлебнула воды из озера, пытаясь оттолкнуть от себя свалившегося буквально ей на голову мужчину. Валькирия хмурится, скрещивает руки на груди, осознавая, что намокшая нижняя рубашка просвечивает, демонстрируя незнакомцу буквально все. Через несколько неловких мгновений, Лив выбирается на берег, не сводя взгляда с появившегося мужчины. Все ее естество требует призвать меч, но тем не менее, девушка этого не делает, не ощущая прямой угрозы для себя.

— Ты кто? — выпаливает валькирия, делая осторожный шаг назад, — Так, стоп, что сработало? — девушка невольно прищуривается, предполагая, что один хорошо знакомый ей бог все же решил подшутить над ней, — Спасибо, конечно, но кто ты? — она осторожно осматривается, ожидая увидеть среди стволов деревьев яркий всполох огненного оттенка. Ему ведь надо быть рядом, чтобы иллюзию поддерживать, верно?

— Локи, мне не смешно! — громко вскрикивает, ожидая в первую очередь шутки от того, кто не покидает ее мысли, предполагая, что он мог проследить за ней.

Знаю, что Спенсер во многом хорош. Мальчик-гений, которому подвластны все области любых наук, начиная  от биологии и заканчивая... Чем угодно. Серьёзно. Не представляю области, в которой он не обладал бы определёнными знаниями, выходящими за рамки базового школьного курса. Высокий интеллект, сверхскорость чтения, неплохие социальные навыки - уже чуть лучше, чем при первом нашем знакомстве. Идеальный кадр для любого руководителя и совершенно точно неотъемлемо-полезная часть нашей команды.
Хотелось бы сказать, что у Рида нет слабых мест, в которых он проигрывает остальным, кроме физических, но это не так. В понимании людской природы, как мне кажется, я всё же чуточку лучше. И не в составлении психологических портретов, прошу заметить, о работе речи не идёт. А исключительно о понимании, что же такого у кого происходит. "Гарсия и Кевин на ветке сидели, вместе пели". Серьёзно. Он и впрямь подумал, что это отсылка к некой пословице, которую ему ещё только предстоит разобрать. Так что, единственное, в чём Спенсер не был лучше нас всех - в личных взаимоотношениях, совершенно не связанных с криминалом. И скрывать свои чувства, как не старался, не умел по скромному моему мнению, тоже.
Вообще, он часто бывает довольно закрытым, не знаю уж, чем руководствуясь. Потому что мы друзья и он знает это, во всех понятиях, ему доступных. И уж точно не должен сомневаться в том, что не останется один, если помощь ему понадобится. Решил же, наивный мальчик из Лас-Вегаса, что мы дадим ему остаться в гордом одиночестве, после всех его кошмарах о мёртвых детях и совершенно очевидной лжи про желание побыть больше рядом с матерью. И сразу же обломался. Потому что нет. Мне не всё равно. Росси не всё равно. И остальным, как я смею небезосновательно полагать - тоже. Мы - одна команда. И это никогда не изменится, пусть даже события возле нас меняются с бешеной скоростью. Кто-то женится, кто-то заводит детей, кто-то теряет родителей или супругу. Жизнь - трагедия, помешанная с комедией, заканчивающейся хэппи эндом, в самой извращённой её вариации. И с этим просто нужно уметь жить. И уметь справляться. Суть от перемены слагаемых не меняется - рядом люди, которым ты доверяешь. Спину которым прикроешь и свою обнажишь,   отлично зная, что  в неё не ударят. Так что, можно бесконечно не желать втягивать в свои проблемы окружающих, но спойлер: не получится. Заботиться о ком-то не означает, что делать это нужно лишь исключительно по его просьбе, проявляя вежливое равнодушие во всём остальном. Лично по моим ощущениям, именно это и называется дружбой. Я правда ценю Спенсера, во всём его индивидуальном великолепии. И пусть у меня айкью не приближается к его показателям, могу всё же понять, когда проблема в чём-то есть. Тем более, совершенно не хочется хвастаться, но я тоже немного смыслю в этой работе. В том смысле, что умею подмечать реакции, невербальные движения и делать из этого определённые выводы. С Ридом что-то происходит, несмотря на все его уверения, что совершенно ничего экстраординарного. И мой долг, как человека, который желает ему лишь добра, помочь с этим разобраться.
Не думал, что  пересечёмся здесь, в такое время. Во-первых, потому что  Рид, насколько мне помнится, совершенно не важно себя чувствовал, уверяя всех, что отправится домой, как только закончим отчёты, а во-вторых, я и сам уже давно свалил из отдела, намереваясь отправиться куда-нибудь, за своей дозой развлечений. Никаких крупных и стрессовых дел у нас не было, а так как ждать они себя обычно не заставляют, то нужно было ловить момент. Я  люблю свою работу, как бы ужасающе это не звучало, с учётом того, чем именно нам приходилось заниматься. Всех мразей не истребишь, за решётку не посадишь, слишком уж их много. Не всех похищенных детей получается вернуть домой. Но это всё равно не означает, что нужно опустить руки и даже не пытаться что-то с этим делать. Каждая спасённая жизнь - победа. Каждый урод, отправленный на смертную казнь - победа. Мир вряд ли станет когда-нибудь лучше. Но можно хотя бы попробовать не позволять ему быть хуже, чем он уже есть.
  Мне до сих пор снятся глаза той девушки. Внутри сворачивается что-то каждый раз, когда я слышу очередное "ребята, у нас новое дело", ещё до того, как услышу, в чём именно оно заключается. Жизнь - не романтическая комедия, не обязательно всё заканчивается счастливым финалом. Но нужно просто уметь подниматься, каждое утро, после очередного кошмара, из сна или происходившего в реальности, и продолжать. Закрыть глаза и отгородиться от этого всегда легче - если тебя самого не касается беда, то проще не знать, что происходит в соседнем доме. Потому что это выматывает. Это тяжело. Но нельзя позволять этому яду завладеть твоим разумом. Даже когда вокруг всё кажется чёрным, нужно уметь ценить и приятные моменты. Общение с близкими людьми, хорошая музыка и книги, увлекающий сериал или танцы на барной стойке. Не важно, на самом деле, что и кто предпочитает. Главное - уметь отдохнуть, даже когда перенапряжение заполняет каждую клеточку тела. Именно поэтому никто из нас старается не отказываться ни от одной свободной минуты, когда только есть возможность. И Рид, несмотря на то, что отличается от нас многим, насколько мне помнится, тоже всегда прекрасно осознавал эту необходимость.
А потому, я совершенно не понимаю, что он делает здесь, оставшись в гордом одиночестве. Весь день имитировал плохое самочувствие, судя по всему, чтобы не тащили никуда развлекаться. Думал предложить ему отправиться со мной в бар, но отказался от собственных желаний, искренне посочувствовав. Потому что такое и правда бывает. Постоянный стресс и вечные перелёты, во время которых спать настолько же комфортно, как на сетке, натянутой между ящиками. Визуально наш самолёт выглядит довольно комфортабельным. На деле же, любой бы, по возможности, предпочёл собственную кровать. Ну, или хотя бы из очередной гостиницы, в которую мы заселяемся, если дело займёт больше суток. Обычно так и случается.
- Воу, я думал, что ты устал, заболел и раньше всех нас исчезнешь отсюда. Впереди выходные. Вообще, я вернулся потому что забыл собственный телефон. Сумбурный день и никак не могу собраться. Иногда отсутствие напряжения вокруг действительно расхолаживает.
Вижу, как Спенсер встрепенулся, будучи застигнутым врасплох. Кстати, когда все собирались по домам и решали по собственным планам, вообще не помню, чтобы видел его. Умеет притворяться ветошью и не отсвечивать, когда не хочет настойчивого внимания к себе. Гарсия хотела предложить ему отправиться с ней в кино, но все помнили его бледный вид в течении дня, названивать и на чём-нибудь настаивать, не стали. Видимо, чуть больше надо было внимания к его состоянию, но я  правда считал, что это связано с переутомлением. 
- Что за бумаги и газеты? Не успеваю ничего прочитать, когда он накидывает на них книги, закрывая от моего обзора. Явно не ожидал  меня тут встретить, а теперь защищает территорию собственного интеллектуального пространства.
Сокращаю расстояние между нами, нависая над Спенсером. Очень подозрительно выглядит сейчас, на самом деле. Сродни тому, что было в Лас-Вегасе, когда собственного отца подозревал в педофилии и убийстве соседского мальчика. Но мы закрыли то дело, достаточно благополучно для семьи Ридов. Надеюсь, всё те же кошмары к нему не возвращаются.
- Эй, что происходит? Потому что я правда не в курсе, чем он озадачен. Никаких дел у нас пока нет, которыми был бы приказ заняться, а потому, мне не понятна общая степень его озабоченности. И я знаю, насколько наш гений не любит никого втягивать в свою частную жизнь, будь то наркотики или отец, подозреваемый в убийстве. Но за столько лет общения и нахождения рядом со мной, Спенсер должен был понять - мне не всё равно. И если я могу оказать хоть какую-нибудь помощь, то сделаю это любой ценой. -  Я не отстану. Складываю руки на груди, рассматривая Рида и демонстрируя всю серьёзность своих намерений. Потому что вижу же, даже без составления профиля приятеля, чего мы договорились не делать, что некие события его тревожат, достаточно сильно. И хочу ему помочь, нужно оно ему то или нет. Мне не жаль вечер собственного отдыха потратить на это. Друзей нельзя оставлять в одиночестве с их проблемами, как бы они к тому не стремились.

как только появится от Елены, сразу же заменю, а пока пост от другого моего персонажа
Холодно. Это осознание выталкивает меня из темноты. Сна? Обморока? Не могу разобрать, что со мной произошло. Чувствую лишь холод, а  ещё твердую поверхность. Провожу по ней ладонью. Похоже на кирпичи. Я что, лежу на дороге из жёлтых кирпичей? Странный вывод. Нет, не похоже, что я на улице. Нет ни дуновения ветра, ни звуков. Слишком тихо. слишком. Боже, моя голова. Пытаюсь приподняться, одновременно открывая глаза. Ощущение, словно кто-то от души зарядил мне по затылку, но нет, прикасаюсь руками и понимаю, что ничего подобного. Просто ложное ощущение. И боль. Плевать на неё. Почему я ничего не вижу толком? Я что, всё еще глаза не открыла? Нет, очень даже открыла. Просто здесь темно. А где это здесь? От вопросов, что появляются сами собой мне хочется буквально скулить от боли. Каждая мысль словно подталкивает и усиливает её. Да какого же чёрта тут происходит? Где я и почему была без сознания? Как оказалась на этом полу из кирпичей? Что это за место? Почему рядом никого? Вопросы, вопросы, вопросы. Они как лавина нарастают и угрожают погрести меня под собой. Мне... мне страшно.
Страх сковывает. Сжимает до боли в грудной клетке, не даёт вздохнуть. Ощущение, что ещё секунда-другая, и я в принципе не смогу больше дышать. Кажется, это называют панической атакой. Не могу быть в этом точно уверенной, ведь никогда ранее не сталкивалась с её проявлением. Или, была уверена, что никогда. Стараюсь всё же вздохнуть. Это жизненно необходимо. Растираю рукой грудь, мысленно считая до четырёх. Ну же, Дороти, ты сможешь. Повторяю себе мысленно. Первый вздох получается болезненным, но дальше всё как по маслу. Вдох-выдох. Страх не отступил и никуда не делся, но словно чуть ослабил свою хватку, понимая, что если прикончит меня таким образом, то кормиться ему будет не на ком. Пытаюсь осмотреться. Очертания, не более. Кажется помещение. Не достаточно большое, но и до ближайшей стены рукой просто так не дотянешься. Упираюсь коленями и ладонями в пол, вставая на четвереньки. Что-то неприятно лязгает в районе ноги. Какого черта? Вновь сажусь задницей на холодную поверхность, притягивая к себе левую ногу. Цепь. Самая настоящая металлическая цепь, которая заканчивается чем-то похожим на наручники. Мозг услужливо подсказывает, что это называется кандалами. Не то чтобы от этого стало как-то легче осознать сам факт, что я очнулась в незнакомом месте, да ещё и прикованная. Металл плотно обхватывает лодыжку, а сама цепь своими звеньями уходит куда-то в полумрак. Чуть тяну на себя. Не поддаётся. Кажется другой её конец, где-то там, закреплён. Но хоть достаточно длинная, кажется. Может смогу даже куда-то двинуться. Только вот куда? А главное, зачем? Голова разрывается от боли, а внутри всё сжимается от ужаса. Не могу вспомнить. Просто не могу вспомнить, как оказалась в этом помещении. Неужели пришла сама? Но почему тогда прикована? А если не добровольно, то как же так вышло? Так, нет. Нельзя поддаваться окончательно панике. Нужно хоть что-то вспомнить. Или понять. Осматриваюсь вновь, прищуриваясь немного. Это помогает разбирать силуэты и очертания. В помещении нет окон, но полной темноты здесь нет. Не горят лампочки, но словно откуда-то отголоски света проникают. Стены, стены, стены. Неожиданное очертание стеллажа с противоположной от меня стороны. Что-то похожее на трубу тянется по периметру. Может к ней меня и приковали? Нет пока ответа. Продолжаю скользить взглядом по помещению, когда замечаю ещё один силуэт. Кто-то лежит на полу. Достаточно далеко от меня, чтобы разобрать, кто же это, да и не факт, что кто-то знакомый. А что если доползти? Не уверена, что мне хватит сил сейчас встать Внутри эмоции буквально бушуют, напоминая истерику. Пока ещё тихую. Может потому, что я в полной мере не могу осознать, что со мной произошло? Вновь встаю на четвереньки и начинаю двигаться по направлению к силуэту. Только бы длина цепи позволила. Короткими движениями. Металлический скрежет заставляет вздрогнуть. Так, кажется цепь и правда закреплена, но не статично. Сдвинулась, стоило мне начать отползать немного наискосок. Стало ли мне легче от этого знания? Ни черта подобного. Собираю все силы и волю в кулак и продолжаю двигаться. Вот так, ещё чуть-чуть. Мысленно пытаюсь приободрить себя, несмотря на пронизывающих холод, что исходит от пола. Интересно, сколько я на нём провела, прежде чем очнулась? Грозит ли мне заболеть или застудить почки? От этих немного житейских размышлений хмыкаю, понимая, что это уже истерика. Настоящая. Мозг не понимая происходящего, старается зацепиться за что-то более ему понятное. За банальную простуду, которую могу подцепить. Её ведь можно подцепить где угодно. На улице, если не правильно выбрал одежду. Или дома, если вовремя не прикрыл окно. Это может случиться настолько обыденно. А не где-то в богом забытом месте, в котором оказалась сейчас. Никогда ещё не испытывала подобного. Чёрт.
Вновь опускаюсь на пол, рядом с телом. А что если... что если это мертвец? Внутри неприятно засосало под ложечкой. Несколько мгновений борюсь с собой, прежде чем касаюсь руками, поворачивая голову к себе, чтобы попытаться рассмотреть лицо. Кожа прохладная, но не как у мертвеца. Или... нет, даже не смею о том думать. Глаза немного привыкли к отсутствию нормального освещения и мне наконец-то удается разобрать черты лица. Дровосек! Господи, это же Дровосек! Только он без сознания. Глаза закрыты и никак не реагирует на то, что я к нему прикасаюсь. Голова взрывается болью, но мне удается неожиданно вспомнить, что мы гуляли с ним вечером. Я только пару дней, как вернулась в Изумрудный Город. И он хотел поговорить со мной о том, точно ли я решила остаться. Морщусь, выбираясь из этого воспоминания. Мы гуляли по парку. Было темно, ведь наступил поздний вечер. И там так плохо горели фонари. Но как мы оказались здесь? Нужно привести в чувство Ника. Нужно... нужно, чтобы он очнулся! Может он прояснит ситуацию. Может он понимает, что случилось?
— Ник! Ник! Пожалуйста, очнись, — трясу его за плечо, тихонечко всхлипывая. Ужас липкими руками обнимает меня крепче за плечи, вжимаясь со спины. Почему Дровосек не приходит в себя? Почему до сих пор никак не реагирует? Неужели... — Ну же, Дровосек! Ты мне нужен. Не оставляй меня здесь одну, — я не знаю, где это 'здесь'. Совершенно не понимаю, где мы оба оказались. Где пришла в себя, прикованная длинной цепью за щиколотку к трубе, что тянется, кажется, вдоль всей стены. Лодыжку неприятно сковывает и холодит металл. Не могу вспомнить, как попали сюда. И что было перед этим - тоже. В голове словно туман, а паника лишь усиливает этот эффект. В помещении нет полной, всепоглощающей темноты, но и света особо нет. Серый полумрак, в котором удается рассмотреть очертания, да силуэты.  До сих пор не понимаю, как в этом всём различила силуэт мужчины, и как смогла до него доползти. А что если он так и не очнётся? Что если я осталась совсем одна? Эта мысль сотрясает тело новым всхлипом. Внутренняя истерика мешает думать. Я лишь продолжаю, интуитивно, пытаться растормошить Ника, а после утыкаюсь лбом в его грудь. Я готова разреветься, словно маленькая девочка, пусть давно упрямо повторяю, что в свои шестнадцать это давно уже не так. Что в этом мире просто невозможно оставаться ребёнком, который верит в чудо и лучший мир. Жестокая реальность давно уже стерла и наивные мечты, и настоящую улыбку. Теперь она или фальшивая, наигранная, или же всё больше похожа на оскал или усмешку. Такова, увы, реальность. Только сейчас не до этого. Сейчас, как никогда ранее, чувствую всю свою слабость. Бессилие перед лицом обстоятельств, которых даже не понимаю. Что мне делать? Но тут приходит ощущение прикосновения. Меня приобнимают за талию, чуть прижимая к себе. Очнулся. Господи, всё же очнулся, — Ник, ты пришел в себя! Миг радости в этом омуте страха и безысходности.
— Я не понимаю, где мы, — все ещё тихо всхлипываю. Взять себя в руки не получается, — как мы здесь оказались? Ничего не могу вспомнить. Голова болит и всё как в тумане. Иногда плывёт. Ты понимаешь хоть что-то?
Вопросы, словно из рога изобилия. Выпаливаю их словно на одном дыхании, всё ещё боясь, что мне показалось и на самом деле Ник так и лежит на полу комнаты, не отзываясь ни на мои слова, ни на прикосновения. Всё ещё боюсь, что мой мозг выдал мне иллюзию, в которую хочется поверить, когда от страха и ужаса буквально сдавливает легкие и подкашиваются ноги. Я ведь так и не попыталась встать. До Дровосека доползла, пачкая колени и ладони, которые теперь слегка саднят. Может содрала кожу? Плевать. Лишь бы Ник не оставлял меня одну. Лишь бы только помог разобраться, что произошло. Рядом с ним всегда чувствовала не исчезало чувство защищённости. С тех ранних лет, когда впервые шагала по дорого из жёлтого кирпича. Жаль, что теперь она ведёт далеко не к сказке, где радушные жители волшебной страны улыбаются и радушно тебя принимают. Этот мир такой же мрачный, как Канзас. Такой же грязный. И эта грязь разъедает души  здесь гораздо быстрее. Но сама хотела вернуться. Здесь были те, ради кого стоило быть. В Канзасе - никого столь дорогого сердцу. Вернулась, буквально на днях. Но где же оказалась сейчас? У меня нет ответа. Зато есть непреходящее ощущение, что кто-то из этого полумрака следит за каждым движением. Наблюдает, словно хищник, готовящийся к броску.
— Ник, — прижимаюсь к нему теснее, когда обнимает, видимо понимая без особых слов, что чувствую. Становится чуть легче, но надолго ли? — Мне кажется, за нами кто-то наблюдает. Я не вижу этого, просто чувствую.
И, словно в подтверждение моих слов, в комнате появляется нарастающий звук старого громкоговорителя. Как на вокзалах в Канзасе. Но мы не можем быть в моем мире. Это же не так? Звук такой, словно пощелкивает или даже потрескивает динамик. Но пугает не это, а голос, который раздается после. Спокойный, монотонный голос, в котором нет ни капли эмоций. Слишком правильно поставленный.
— Добро пожаловать, пленники, — интуитивно цепляюсь пальцами за руку Дровосека, которая всё это время покоилась на моей талии. Он не разжимал объятий всё это время, — у вас много вопросов, но ответы на них вы найдёте сами.
— Это что, издевательство какое-то? — тихо шепчу так, чтобы услышал только Ник. Внутренняя дрожь вновь пробирает до костей. Ничего не могу с собой поделать. Ничего.
— Я подготовил для вас несколько заданий. Если хотите выбраться живыми, вам придётся выполнить их все. Откажетесь? Расстанетесь с жизнью. Мучительно и долго, — то, с каким спокойствием это произнесено вселяет уверенность... что это не шутка. Неизвестный, кем бы он ни был, очевидно вообще не знает, что такое юмор.
— Для начала, избавьтесь от цепей. И ждите дальнейших инструкций. Но не затягивайте. Времени у вас немного. Часы начинают свой отсчёт. Тик-так. Тик-так.
Звук обрывается. Может это была запись. Может нет. Думать о том совершенно не с руки сейчас. Смотрю на Дровосека. Вопроса, что нам делать не возникает. Его просто не может быть. Я... я хочу жить.
— Думаешь тут есть ключ или инструменты? — у меня дрожит голос, но это едва ли удивительно сейчас. Мы сидим неизвестно где, на холодном полу, и на ногах у нас цепи, в то время как неизвестный угрожает нам смертью, если мы не подчинимся. Я что, вижу какой-то кошмар? Прежде чем мозг осмыслит это, щипаю себя до боли. Нервный смешок срывается сам собой.
— Я не сплю.

Стокгольм давит. Слишком много металла и стекла. Слишком много безличности. Так одновременно похожий и непохожий на родную Англию. Агата задыхается, расстегивая еще одну пуговицу на блузке, обмахивая себя журналом, не отводя взгляда от дороги впереди. Номера всех машин вокруг ее собственной она уже выучила наизусть. Девушка в задумчивости барабанит пальцами по рулевому колесу, переключая другой рукой радио-станции, мыслями пребывая где-то очень далеко.

Александру все же удалось уговорить ее на эту поездку, пообещав, что он не отдаст ее на растерзание своей матери, по крайней мере, не сразу. Пару дней передышки у нее все еще есть. И она планирует потратить их с пользой. Например, прошвырнуться по магазинам с Рейчел, пополнить свой гардероб, чтобы соответствовать ожиданиям молодой бизнес-леди, а заодно и выведать нужную ей информацию. Червячок, отвечающий за совесть блондинки, шевельнулся в груди и вгрызся куда-то в район сердца. Харрис морщится, но вины не чувствует. Компания Рейчел ей действительно была приятна, несмотря на первое впечатление, отравленное нотками ревности и собственничества.

Агата быстро печатает ответ на так кстати пришедшее сообщение, не в силах сдержать радостную, пусть и несколько несмелую улыбку, одновременно отмахиваясь от Евы. Помощница невероятно раздражала в последнее время, и блондинке требовалась передышка, чтобы ненароком не придушить Скай собственными руками. Происшествие на балу заставило Харрис взглянуть на азиатку по-другому, и теперь ей было проблематично прислушиваться к советам той, кто выворачивала свои внутренности перед ней в туалете. На очередное замечание англичанка лишь фыркает, поворачиваясь к Еве спиной и начисто ее игнорирует, вбивая нужный ей адрес в навигатор на телефоне.

Агата не любит опаздывать, но еще больше Агата не любит стоять в пробках. Спасибо, в Лондоне хватило. Закатывая глаза, блондинка вспоминает слова Алекса. Ему-то может быть и будет спокойнее, если она будет на собственной машине [выпендрежник, можно было взять машину напрокат], вот только несколько сотен нервных клеток Харрис погибнут смертью храбрых, пока она тратит свое драгоценное время, чтобы преодолеть маршрут, который отнял бы у нее максимум минут двадцать прогулочным шагом. Снова глубоко вздыхая, Харрис уменьшает масштаб на смартфоне, прикидывая степень катастрофы, то есть своего опоздания.

Рейчел меня убьет, — с трудом преодолев желание хорошенько приложиться о руль, Агата прикидывает, где она может безопасно припарковать новую подаренную ей [она никогда вслух не признается, но этот жест Александра поразил ее до глубины души и заставил влюбиться в него еще сильнее] машину. Наконец, присмотрев платную парковку неподалеку от нужного ей торгового центра, Агата плавно перестраивается, почему-то вызывая возмущенный гудок от кого-то в соседнем ряду. Мысленно показав наглецу средний палец, блондинка въезжает на территорию парковки, следуя указаниям охранника. Получив от него карточку для оплаты, спешит покинуть здание, на какое-то мгновение морщась от слишком яркого для жительницы Англии солнца.

Сверившись со смартфоном, Агата уверенно направилась в нужную ей сторону, одновременно отправляя сообщение Нильсену, чтобы унять его неуемную паранойю. Засунув телефон в задний карман узких джинс, девушка чуть ускоряет шаг, замечая в толпе впереди хрупкий силуэт подруги. И уже через пару минут Агата крепко обнимает Рейчел, звонко чмокая ту в щеку.

— Слушай, не поверишь... — начинает было Агата, но следующие слова Рейчел вызывают у нее лишь желание немного пошалить. Как удачно, что Александра не было рядом. И не предвидится.

— Впрочем, забей, ход твоих мыслей мне нравится куда больше, — усмехается Агата, слегка прищуриваясь и окидывая оценивающим взглядом мужчину, на которого указала Линд. Инстинктивно, ее рука чуть крепче обвивается вокруг талии Рейчел, словно показывая, что данная девушка находится не в его лиге, но главное испытание ждет извращенца впереди. — Что ты хочешь с ним сделать? — понижая голос, шепчет Агата на ухо подруге, слегка прищуриваясь и чуть одергивая свою блузку, демонстрируя чуть больше своего декольте.

— Беги! — несколько лихорадочно шепчет Кэнди, крепко обнимая меня до неприятных ощущений в ребрах, но я не отстраняюсь также крепко обнимая ее в ответ. Ведь это в последний раз. — Беги, пока он не передумал. Я люблю тебя, — на моей щеке горячие слезы подруги смешиваются с моими собственными слезами. Я механически киваю, но не могу заставить себя сдвинуться с места, не могу оставить ее одну в этом месте, с этими.. людьми. С ним. За десять лет моя ненависть к нему ни капли не уменьшилась. Я так и не прониклась его философией и отношением к другим людям. Так яростно осуждающий пороки, Человек не замечал собственного греха. И к сожалению, за эти бесконечные безрадостные дни я так и не нашла ни единого способа навредить ему. В своем цирке он был буквально богом, которому поклонялись его "чудики". Я же упрямо не покорялась ему и ни разу не склонила перед ним голову. Сама мысль о том, что мне придется оставить подругу с ним наедине, причиняла невыразимую боль и разрывала сердце на части, но ничем помочь я была не в силах — даже ради Кэнди я не смогла бы провести в этом месте хотя бы еще один день. Цирк убивал мою душу.

— Кэнди, я... — перехожу в стадию отрицания, пытаюсь протестовать, пытаюсь придумать какой-то план за те жалкие мгновения, которые у нас остались, но договорить не успеваю, Кэнди твердо, но осторожно зажимает мне рот своей ладонью, а после соприкасается со мною лбами, глубоко вздыхая и прикрывая на мгновение глаза, словно пытается зафиксировать в памяти этот момент и эти ощущения. Она прекрасно понимает, что ждет ее дальше. Только одиночество и холод, нескончаемая пустота там, где должно биться сердце. И если в моей груди все эти годы жила надежда на освобождение, то у Нельсон нет и этой привилегии — покинуть цирк она может только умерев. Глаза жгут слезы, а горло сдавлено спазмом от жарких рыданий. Это просто несправедливо. Я обретаю и теряю ее в один и тот же день. Человек украл мою жизнь, а теперь забирает еще и мою подругу, словно издеваясь надо мной напоследок, в очередной раз демонстрируя мне свою власть и силу.

— Нет, Сара, уходи, — ее голос непривычно тверд, а в ее глазах я читаю отражение своих эмоций. Ей тоже сейчас нелегко, она совершенно не хочет такой жизни, но просто хочет жить дальше. Во мне нет ни капли осуждения, Нельсон просто не понимает на что на самом деле обрекает себя. Я бы выбрала смерть, чем подобное существование. Тем не менее, я лишь киваю, пока мое сердце сжимается от боли и делаю шаг назад, не разрывая зрительного контакта с подругой. Она все понимает по моим глаза и облегченно улыбается. Я делаю еще один шаг, не отпуская ее руки, а она открывает рот, словно пытается сказать мне что-то еще, но так и не решается. Пелена слез перед глазами застилает взор, мешая увидеть, что шепчет Кэнди одними губами, но каким-то неведомым образом я ее понимаю: Скажи Дереку. Скажу, обязательно скажу. Он должен знать правду. Не в силах больше смотреть на меня, Кэнди отпукает мою руку и, издав сдавленное рыдание, резко разворачивается, пряча лицо в ладонях. Ее плечи сотрясаются, а мне до отчаяния хочется заключить ее в свои объятия и шептать, что все будет хорошо. Вместо этого отворачиваюсь от подруги и бросаюсь к выходу из шатра, напоследок успев увидеть в отражении одного из зеркал, как Человек обнимает подругу за плечи и уводит куда-то, куда мне теперь закрыт путь. И вместо облегчения я чувствую лишь горечь.

Путаюсь в кажущихся бесконечными кулисах, отделяющих меня от спасения, словно цирк живет своей жизнью и не хочет меня отпускать, пока не вдыхаю полной грудью свежий воздух и не чувствую на коже падающие снежинки. Слезы высыхают на моих щеках от пробирающего до костей холодного воздуха, но не обращаю внимания на погодные условия и просто бегу. Длинные многослойные юбки черного платья и высокие каблуки [Человек в маске не изменял своей тяге к театральщине и требовал, чтобы я одевалась в соответствии с моим "статусом"] не способствуют быстрому бегу, но пьянящее ощущение долгожданной свободы словно придает мне сил. Совершенно не обращаю внимание, куда бегу, лишь бы оказаться как можно дальше от проклятого шатра, который до безумия хотелось сжечь. Прихожу в себя лишь на знакомой улице, замечаю знакомый припаркованный около гараж байк и сердце сжимается уже не от быстрого бега. Ноги сами привели меня туда, где я в последний раз чувствовала себя в безопасности.

Майкл!

Замираю на подъездной дорожке дома Тёрнеров, прокручивая в голове счастливые воспоминания. Все эти десять лет я жила лишь мыслями о Майкле, он снился мне каждую ночь. Я не позволяла себе сдаться на милость Человеку лишь из-за того, кому принадлежало мое сердце все это время. Человек, как ни старался, не смог в итоге отобрать у меня самое дорогое. Когда-то я согласилась присоединиться к его цирку уродов в надежде защитить своих близких, но так по-настоящему и не стала одной из его "чудиков". Моя любовь меня берегла. На губах появляется облегченная улыбка. Я, наконец, свободна. Вот только десять лет слишком долгий срок, дождался ли он меня? Майкл никогда не был обделен вниманием женского пола, глупо предполагать, что он все это время хранил мне верность. Невольно ежусь, потирая плечи, но не уверена, что озноб меня пробрал именно из-за холода. Стук каблуки эхом раздается по пустынной улице, пока я медленно подхожу к входной двери, пытаясь набраться смелости, чтобы постучать. Почему именно в этот момент, мне стало страшно. Меня разрывало от желания увидеть Майкла и от страха увидеть, что он счастлив без меня. Поднимаю слегка трясущуюся руку и коротко жму кнопку звонка. За дверью раздается чей-то веселый смех, женский, а мое сердце сжимается в тисках. Через пару мгновений, когда я почти развернулась, чтобы убежать, дверь распахивается, и я замираю, как дикое испуганное животное в свете автомобильных фар на пустынной дороге, умерев в тот же миг. Передо мной стоит миловидная миниатюрная брюнетка в фартуке, которой скрывает уже округлившийся живот, на ее пальце блестит тонкий ободок обручального кольца, а на ее губах появляется открытая и широкая улыбка. Если мой внешний вид и удивил ее, то виду она не подала.

— Чем могу помочь, мисс? — меж ее бровей залегает вертикальная складка, показывающая, что ей действительно не все равно на возможно попавшую в беду девушку. Подозреваю, что выгляжу далеко не лучшим образом после тех ужасов, что пережила в цирке и после марафона по ночным улицам Сентфора в начинающуюся метель.

— Нет, ничего, — хриплю я, чувствуя как с оглушительным звоном мое сердце разбивается вдребезги. Он женат, и она беременна. Все кончено. — Простите, здесь жил мой.. друг, но я.. ошиблась, — голос дрожит, и мне кажется, что я слышу мерзкий смех Человека в маске. Он все же победил. Он лишил меня всего. Я осталась одна в абсолютно незнакомом мире. Прежде чем я разрыдаюсь на глазах у незнакомой женщины, разворачиваюсь и быстрым шагом стремлюсь скрыться в темноте.

Эти размышления не дают покоя уже давно. Каждый раз, когда мысленно возвращаюсь к этому вопросу в своей голове, словно веду внутренние дебаты. Наверное, стоило бы просто взять и посоветоваться, с кем-то из близких мне существ, но правда в том, что ни один совет мира не поможет принять правильное решение, когда вопрос в том, стоит ли кому-то сообщать о том, что в этом мире не всё так просто, как могло казаться большую часть жизни. Что не только люди населяют планету, но множество сверхъестественных существ,  которые далеки от образов из фильмов. Некоторые книги, как ни странно, не врут, но их единицы, и чаще всего наше сообщество старается спрятать их от людей. Так просто правильнее. Средние века показали, что даже надуманная правда жестока и опасна, а если люди повсеместно столкнуться с волками или оборотнями, с ведьмами, что будет тогда? Хаос и охота? Сейчас как-то удаётся сдерживать баланс, несмотря на то, что остаются ещё фанатики. Не все приняли новую реальность, как Аларик или Джереми Гилберт. Нет, конечно не мне судить их более ранние поступки, ведь и на моих руках крови предостаточно, но приятнее, когда судят по поступкам твоим, а не потому, кто ты по природе своей. Люди тоже бывают монстрами. Но сейчас ведь думаю совсем не об этом. А о том, как открыться мужчине, которого полюбила. Тому, кто даже не подозревает, с кем был всё это время. Время тайн слишком затянулось, чтобы продолжать делать вид, что это просто временно, а значит я могу уйти в любой момент и всё просто забудется. Я не хочу уходить. Не хочу, чтобы наши отношения с Коулом завершились, даже если они не всегда идеальны. Никто не идеален. В этом и своя прелесть жизни. Но больше держать его словно в вакууме не могу и не хочу. Может это и ошибка, рассказать всё. Только это будет правильно по отношению к нему. Уж что-что, но никогда он не лгал мне. А ведь характер у любимого далеко не ангельский. И при этом мне с ним хорошо. Хочется, чтобы так и оставалось. Если, конечно, не разрушу всё своими руками. Точнее, своими словами. Как же порой это сложно. Проще мир спасти. В глаза монстру заглянуть. Оказаться заточённой во тьме. Всё это для меня всегда было проще, чем потерять кого-то, кто стал мне дорог. И кто знает, не совершаю ли я сейчас сама эту саму ошибку. Правда может и оттолкнуть от меня Коула. Это... самый вероятный исход. При прочих равных.
Всегда есть несколько вариантов. Как бы мне ни хотелось верить только в один из, их будет несколько, и какой правильный - кто знает? Не предсказываю точного будущего, чтобы быть уверенной в том, что не совершаю ошибку, собираясь рассказать всё Коулу. Конечно, если ситуация выйдет из под контроля, то применю усыпляющие чары, наберу номер одного из знакомых вампиров и всё решится иначе, чем задумывалось. Не хочу, чтобы человек, к которому испытываю искренние и теплые чувства, жил в страхе. В этом мире и так хватает боли, злобы и жутких ситуаций, чтобы добавить к этому тот мир, что ещё скрыт от него. Ааронсон и так, пусть лишь косвенно, но уже причастен. Не переставала колдовать, когда стали жить вместе. Пару раз даже была почти уверена, что он всё видел, но вопросов так и не дождалась. Человеческий мозг удивителен. Нет, даже не в расе дело. Мозг любого существа уникален. Всегда может придумать объяснение, даже если оно максимально безумно и выглядит нереальным. Сталкивалась уже с подобным. И может будет неправильно лишить воспоминаний, если реакция будет... слишком бурной. В плохом значении этого выражения. Только вот не всем дано свыкнуться со знанием, что в этом мире, помимо людей, есть ведьмы, вампиры, оборотни, а ещё монстры, о которых даже мы, сверхъестественные существа, когда-то забыли. История у мира не самая простая, но чтобы в ней разобраться потребуется не одна человеческая жизнь. Если честно, то даже устала от всех этих загадок. Вся эта охота, спасение мира. Всё это было непросто оставить в прошлом и не возвращаться каждое мгновение, хотя бы мысленно, но не блокировать номера тех, кто может позвонить и попросить помочь. До сих пор не понимаю, как совмещаю всё это в своей жизни. Тем более, после того, как в ней появился Коул. Человек, которому не ведом мир сверхъестественного. Которому не известно, что я могу и кем являюсь. И фамилия моя ничего не значит. Он из мира, где всё это не имеет значение. И я собираюсь всё это разрушить? Сама не знаю точного ответа. Только вот умалчивать дальше тоже не могу. С каждым днём всё больше осознание приходит, что я банально вру любимому человеку. Это тоже неправильно. А что правильно? Хотела бы спросить совета у семьи, но догадываюсь, что услышу. Да и выбор всё равно только за мной. А значит у меня несколько вариантов. И ни один из них не кажется мне идеальным. Но такова жизнь. Из двух зол, как говорится, приходится сделать свой выбор. Особенно, когда не делать ничего - это больше не вариант.
— Привет, — из собственной задумчивости возвращаюсь в тот миг, когда Коул появляется на кухне, где последние сорок минут и терзалась последними сомнениями. Решиться - всё равно что сигануть в чёрную грязевую пропасть, за которой только тьма и мрак. Знаю, бывала в такой. Запрокидываю голову и отвечаю на краткий поцелуй. Сегодня у него выходной и мы собирались провести его дома, вместе. Времени лучше просто не сыскать. Конечно, возможно не стоило сбегать из постели ранним утром, даже если сейчас всё это будет под предлогом завтрака, который на самом деле приготовила, чтобы чем-то занять себя.
— Нам нужно поговорить, — стараюсь сохранить спокойный тон, чтобы в первые это минуты Коул не придумал себе что-то ещё. Это тоже свойство любого существа. Особенно когда мозг старается закрыть информационную брешь. Смотрю на парня, и вдруг понимаю, что слов тут просто недостаточно, — нет, знаешь, я лучше сначала покажу.
Телекинез - одна из сил, которой овладела практически безупречно. Повинуясь мыслям и легким пасам рук, предметы на нашей кухне поднимаются в воздух, начиная перемещаться в одной только мне ведомой последовательности. Это почти умиротворяет. То, как тарелки описывают круг под потолком и собираются в одну стопку на столе, прямо перед Коулом. Туда же направляются и столовые приборы. И даже полотенце, что в последний момент слетело с раковины и укрыло всю эту "инсталляцию". Всё это время я стараюсь не смотреть на своего мужчину. Боюсь увидеть в его взгляде страх или даже осуждение.
— Я знаю, что это похоже на бред или сон, но поверь, ты не спишь, Коул. И то, что ты сейчас видел, это магия. Я - ведьма. Точнее, всё даже немного сложнее, но для начала и этого достаточно, — всё же поднимаю на него глаза, сцепив руки в замок, тем самым сдерживая собственную тревогу. Никогда не была по ту сторону. Ведь с самых малых лет мои силы проявились, а меня окружали оборотни и вампиры, которых скрывать было уже бесполезно. Но чтобы вот так, да ещё и спустя столько лет. Мне ведь было девятнадцать, когда познакомились с Коулом. Смешно сейчас это вспоминать. Трибрид, который не отличается грацией. Конечно, ему было откуда знать, что перелом срастётся уже вскоре, но то, как помогал тогда. Это было мило.
— Скажи что-нибудь, — эта тишина тревожит. Готова услышать и проклятия, и даже "держись от меня подальше". С этим я смогу справиться, даже если это означает, что мне придётся решить все за Ааронсона. Для его же блага. Но что делать с молчанием? Надеюсь, что это просто шок и удивление.

[indent]Кажется именно в такие моменты начинаешь чувствовать себя живой. Положительные эмоции наполняют каждую клеточку твоего тела, и ты вся натянута, словно струна, готовая каждый миг ловить новый и новый поток этих самых эмоций. Хочется лететь все выше и выше, к самим звёздам и прокричать во все горло о том как счастье горит у тебя внутри. Пусть этот день никогда не закончится. Пусть время остановится. Может быть и правда стоило вместе с перемещением во времени вовсе его остановить? Это конечно глупые мысли, достойные лишь маленького ребенка. Но, именно меленьким ребенком Морган себя ощущала. Ведь все ее воспоминания об отце родом именно оттуда, из детства. Того самого счастливого времени. Сейчас ей было абсолютно все равно, что будет дальше, ей плевать что сейчас думают женщины, что стоят возле камеры. Потому что это ее счастье, и она будет делать с ним все, что пожелает. Ведь ей так сильно не хватало в жизни именно таких моментов. Простых объятий.
[indent]Она понимает, насколько сейчас нелегко Тони, и ни в чем не винит его. Не в том где сейчас находится, не в его сомнениях. Что бы она чувствовала на его месте? Даже представить сложно. Морган делает глубокий вдох и отпускает отца из объятий. Тут же неприятно передёрнуло. Только что она ощущала тепло, а теперь снова наедине с собой. Наверное это странное чувство от того что это уже некий страх – каждое объятие может быть последним.
[indent]Морган не садится рядом. Она слишком сильно напряжена и не может позволить себе расслабиться.
[indent]Она прикусывает губу от волнения. А может это уже стало привычкой? Слишком часто эта эмоция присутствует в ее жизни. Тони хочет все знать, это не новость. А она понимает, что теперь скрывать что-то будет просто глупостью. Изначально план был другим, но теперь все иначе. Да и он вряд ли просто оставит все как есть, и не станет разбирать, что к чему. Если начать рассказывать одно, что-то незначительное, то неминуемо придется зацепить другое. Значит все по порядку. Быть может так даже будет лучше? Он узнает насколько все плохо закончилось для нее и Пеппер, и сам решит не делать то, что сделает? И все будет хорошо? Очень хотелось в это верить.
[indent]- Пап, все совсем не так просто как хотелось бы. ,- Морган потирает пальцами висок, словно старается разложить все по полочкам в своей голове. – Но, я, конечно, понимаю, тебя интересует все, это как минимум логично. Я все тебе расскажу, так уж и быть, хотя это может создать определенные проблемы, но скрывать хоть что-то я просто не в силах.
[indent]Девушка все же решает сесть рядом с Тони.
[indent]— Обещай, что не будешь ничему возражать. Хотя… кому я это говорю… в общем, я надеюсь на твое понимание и здравый смысл. Кое-что случилось в прошлом, то есть, сейчас, ну, случится по моим подсчетам совсем скоро. От этого я и пришла тебя уберечь. Потому что мне пришлось фактически жить и справляться в одиночку… пап, я так больше не могу. Не могу без тебя, понимаешь? ,— Морган поворачивается и внимательно смотрит на Тони. Злосчастные слезы снова начинают накатывать, но девушка делает глубокий вдох, и это ее немного успокаивает. Она берет Тони за руку, не в силах держать хоть какую-то дистанцию.
[indent]— Это все Танос и его чертовы камни. Я прошу тебя только об одном, не лезь в это, ладно? — Дальше Старк просто не смогла сдержаться, и поток слов просто полился из нее рекой. Она отпустила руку Тони и снова вскочила на ноги – Ты погибнешь, понимаешь?! Погибнешь, если полезешь во всю эту историю. И я останусь без тебя. Совсем одна. Ты спасёшь всех, кроме нас. Мама будет чуть ли не сходить с ума, а мне только и останется проводить детство в доме Бартонов, потом быть запертой в школе Ксавьера, планировать свою жизнь так, что бы попасть сюда и спасти тебя. Все это, костюм, нескончаемые разработки, все, что бы наконец-то вернуть тебя, что бы ты был рядом.
[indent]Под конец голос девушки почти срывается на крик, она делает глубокий вдох. Он получается судорожным, от нехватки воздуха и переполняющих эмоций. И это ещё не всё, она ещё столько не сказала ему. Но она понимает, что нужно дать Тони немного времени, что бы обработать полученную информацию. Но, все же она дополняет свою долгую речь одним единственным вопросом, и сейчас говорит едва слышно.
[indent]– Но только я не могу понять, что-то здесь не то. Что ты делаешь в Ваканде? Сейчас ты должен быть дома, с семьёй.